Сколько она себя помнит, столько она помнит свою улицу Соляную, свой двор, в котором кроме Марийкиного домика — в другой половине его, по-мышиному тихо, серо и смиренно жили две иссушенные временем и образом жизни монашки: мать-Мария и мать-Валентина — был еще домик старого матроса дяди Вани с тетей Тосей и Зосей, а в дальнем конце, уже на склоне горы, как в ласточкином гнезде, жила домовладелка Полиняева, хозяйка двух сдаваемых внаем домишек, обветшалый отпрыск частной собственности, до поры до времени терпимый советской властью, — она была худа, вредна и носила на голове черный платок.
Постоянным прибежищем уличной ребятни были, конечно, горки, и в первую очередь самая большая — Бородатка. Только сходил снег и затихали ручьи, оставлявшие глубокие глиняные промоины, на Бородатке, в прошлогодней траве, в сухих будылях бурьяна и лопуха, под черно-красными прошлогодними листьями, выходили из земли хрупкие и нежные огоньки весны — фиалки…
Влетало же Марийке от матери за эти фиалки! Одевала ее Зинаида Тимофеевна чисто, опрятно, всегда все на ней постирано, поглажено, а фиалки надо на коленках искать в траве да в листьях, и приходит Марийка домой — с крохотным синим букетиком, да в глине вся. Ну, Зинаида Тимофеевна, конечно, в ужасе. Константин Федосеевич урезонивает жену: глина отмоется, зато весенние огоньки останутся в душе девочки…
Прислала тетя Поля Марийке берет. С самого Кавказа!
Марийка знала, зачем тетя Поля ездит на кавказский курорт. Дядя Яша очень хочет, чтобы у них с тетей Полей были дети. Вот он и посылает тетю Полю на Кавказ принимать какие-то грязи. От этих грязей у тети Поли и должны быть дети… Никто, конечно, Марийку в такие дела не посвящал, но она-то слышала, о чем шепталась тетя Поля с мамой, и все знала.
И вот от тети Поли с Кавказа пришел белоснежный шерстяной берет. Тетя Тося ахнула, увидев его. Взяла в руки, приложила к носу, понюхала и авторитетно, как только может тетя Тося, сказала:
— Ангорская шерсть. Уверяю вас — чистая ангорская шерсть.
А Марийка думала, что бывают только ангорские кошки…
И вот ходит она по улице после школы с обновой на голове, ног под собой не чует. Видит, подружки за фиалками пошли, — побежала за ними. Полезла под кусты — сухая ветка зацепила берет и сбросила в глину. Идет Марийка домой вся в слезах, вызывает тайком отца и показывает ему берет.
— Да-а, — озадаченно протянул отец и тут же сообразил: — Пойдем к дяде Ване, он поможет. — Дядя Ваня был его закадычный друг.
