Во время остановок или Триш, или чуть подобревшая Мэл рассказывали нам с Лоттой то, о чем мы бы при других обстоятельствах не узнали. В основном это касалось быта циркачей и этой конкретной труппы в частности. А флёром сквозь эти рассказы просачивался образ того самого королевства Шарадез, с которым ни Шарлотт, ни тем более я знакомы не были.
Так стало ясно, что не зря труппа показалась мне странно маленькой и какой-то неказистой.
Еще несколько месяцев назад Фрэнку подчинялось более полусотни человек. Были в труппе и фокусники, и жонглеры, и даже дрессировщик, чей белый пони умел выполнять нехитрые трюки за кусочек морковки. Но в какой-то миг зрителей стало чуть меньше, и Фрэнк стал всем затягивать пояса, опасаясь, что скоро денег станет в обрез. И труппа отреагировала бурно. Тут же начались выступления тех, кому хотелось истратить все, что до этого получили, не думая о завтрашнем дне. И, в конце концов, большая часть артистов, забрав свой заработок и транспорт, укатила новой труппой, которой еще предстояло выбрать руководителя, а руководителю получить разрешение для гастролей. С Фрэнком остались лишь те, кто не видел в уходе смысла.
— Разрешение для труппы стоит денег, — поясняла Триш, — и без него выступать нельзя. А Фрэнк в свое время ждал целых две недели, пока ему выдали соответствующие документы и особый знак. Штраф за выступление без разрешения больше стоимости разрешения.
Разрешение требовалось не только для выступлений, но и для путешествий.
Имея на руках свидетельство о том, что вереница повозок не какие-то праздные путешественники, циркачи имели право до недели жить на любом клочке земли в радиусе километра от трактов королевства. Исключение делалось только для пахотных земель. При этом циркачи имели особое разрешение брать на этой территории плоды, дичь и рыбу, не спрашивая владельца земли и не компенсируя жителям потери. Естественно, это опять же не касалось пахотной земли, домашнего скота, искусственных садков для выращивания рыбы и меда как от диких, так и домашних пчел.
Но труппа Фрэнка, как и многие циркачи по всему королевству, почти не занималась собирательством или охотой. Это отнимало силы. Да и само это занятие, требовавшее выдержки, раздражало.
Первые пару дней я смирно съедала свою порцию утренней каши и вечернего печеного картофеля, радуясь пресному чаю с каким-то странным привкусом во время полуденной стоянки. Потом я стала собирать не только хворост для костров, который мы вязанками прикручивали к бокам кибиток, но и что-то еще. То целую охапку малиновых веток, то пучок дикого чеснока, то какие-то грибы.
