Пришлось преодолеть и несколько шлюзов. Чем дальше, тем старше становились книги. Для подобных создавался особый микроклимат, без влаги, с четко рассчитанным процентом азота и кислорода в атмосфере. И насколько я знал, раз в несколько месяцев помещения заполнялись смесью специальных газов и аэрозолей, предназначенных для уничтожения бактерий. Считалось, что это помогает продлить жизнь ветхой бумаге. Редкие оригиналы держали в стеклянных контейнерах, вынимать из коих их не рекомендовалось.
– Пришли, мистер.
Мы оказались в очередном безликом зале с грубо отесанными стенами, наполненном сумраком, что родился в результате смешения тусклого света и густых теней. Тут имелись бесконечные вереницы стальных стеллажей, убегающих во мрак, забитые корешками пухлых томов. Столов мало, четыре штуки. И понятно отчего: разрешение на доступ к данной секции имели немногие. Здесь хранились копии редких книг, а также относительно свежие оригиналы.
– Вот картотека. Выбирайте, я принесу, – вновь подал голос парень.
С сомнением посмотрев на стул, густо припорошенный пылью, я приблизился к громадному бюро с сотнями ящичков, помеченных буквами и цифрами. Открыл один, пролистал бумажки, читая названия. Потом второй, третий.
Пока я возился, студент потрудился подготовить для меня рабочее место: протер столешницу и стул, включил лампу, достал откуда-то стопку чистых листов и парочку ручек, карандаш. Взял у меня пяток карточек и вскоре стал приносить книги – по одной, максимум по две. Причем на специальном подносе, наверное, чтобы лишний раз не подвергать деформациям.
Я не протестовал, ведь пока парень как тень метался по залу, я успевал просмотреть содержание томов. Отложить ненужное, поставить в специальную полочку на столешнице для дальнейшего изучения заинтересовавшее. Вновь обращался к каталогу, листал и листал, тасовал карточки.
К концу второго часа студент совершенно взмок и выбился из сил. У меня тоже плыло перед глазами от шрифтов и названий. Поколебавшись, кивком позволил парню присесть, а сам занялся исследованием добытого богатства.
Что ж, я и не надеялся на моментальный успех. Обычно такие изыскания занимают дни, порой недели. Но все равно испытал разочарование, материалов по теме оказалось до боли мало. Людская память коротка и ненадежна. Книги ее продлевают, но и сами теряются, стареют, умирают. А если учесть, что после проникновения Вестников в Тару современникам было не до ведения летописей, оставалось лишь издать тяжелый вздох.
