— Ну, хватит одно и то же повторять. Сколько ты знал Струка?
— Струка?
— Его.
— У-у, сволота, своими бы руками задушил! — и Петр яростно сверкнул глазами.
— Так сколько?
— Месяц, может, больше. Точно не скажу, не до того было. К отряду он прибился где-то под Житомиром.
— Ладно, это уже не столь важно. Что про него знаешь? Только без эмоций, честно.
— Э-э, — замялся Петр, ненависть к предателю путала мысли, и, пожав плечами, ответил: — Боец как боец, ничем особенным не выделялся — обыкновенный.
— Вот-вот, обыкновенный. Но ты с ним месяц воевал и не раскусил, а от нас требуешь, чтобы мы в один миг с тобой разобрались, да еще когда против тебя имеются прямые показания фашистского агента.
— Так он же, сволочь, набрехал.
— Но это еще надо доказать.
— И… и… Доказали? — голос Петра дрогнул.
— Проверяем.
Рязанцев свернул разговор и предложил:
— Давай чайком побалуемся.
Петр не нашелся, что ответить, и, подозревая подвох, ловил каждое движение и жест Рязанцева. Тот, лукаво улыбнувшись, спросил:
— Может, чего покрепче?
Тон, каким это было произнесено, а еще больше веселые зайчики, заскакавшие в глазах Рязанцева, сказали Петру больше всяких слов. С души словно камень свалился; теплая волна поднялась в груди, и у него вырвалось:
— С вами, товарищ капитан, хоть уксус!
— Чего-чего? — переспросил Рязанцев и расхохотался.
Смеялся он искренне, от души. В уголках глаз лучились морщинки, на щеках появились забавные ямочки, а лицо приобрело озорное, ребячье выражение. Оно окончательно растопило лед настороженности, которую все еще испытывал Петр, и робкая улыбка появилась на его губах. Справившись со смехом, Рязанцев теплым взглядом прошелся по нему и многозначительно заметил:
— Не знаю, как там с уксусом, но крови фрицам мы, похоже, попьем. А пока предлагаю побаловаться чайком.
Встав из-за стола, он прошел к столику, потрогал рукой чайник — вода в нем успела остыть — и, выглянув в коридор, окликнул:
— Володя?
— Я, Павел Андреевич! — отозвался дежурный.
— Куда комендант запропастился?
— Где-то здесь.
— Сказал ему про сахар и сухари?
— Да.
— Если сейчас не принесет, то потом себе сухари сушить будет. И пусть прихватит чайник с кипятком, в моем давно остыл.
— Сделаем, Павел Андреевич, — заверил дежурный. Возвратившись к столу, Рязанцев пошутил:
— С моим комендантом, Петр Иванович, как бы ни пришлось воспользоваться твоим предложением — пить уксус, — и затем поинтересовался: — Небось голодный, а я тебя одним чаем потчевать собрался.
