– Что за коммуна? – посерьёзнел лицом полицейский, – почему не знаю?
– Так нету её ещё, только начинаем, четверо нас, заняли пустой дом в конце Благовещенки, хотим что-нибудь общественно полезное начать производить. Приходите в гости, сами всё посмотрите.
– И как же будет называться ваше начинание? – продолжил допытываться он.
– Хотим назваться «Артель имени Максима Горького», – гордо сказал я, – если Максим Горький конечно против не будет.
– Горький это который «Песня о Соколе»? – неожиданно проявил литературные познания Кавун.
– Да, он самый, наш нижегородский литератор, вы ничего против этого не имеете? – на всякий случай уточнил я.
– Ничего не имею, – повторно буркнул Кавун, – зайду я к вам, посмотрю, что там и как… но про револьвер заруби себе на носу – ещё раз всплывёт, по этапу отправлю. Гуляй пока.
И он углубился в какие-то разложенные на столе бумаги, а я вышел на Сафроновскую площадь, чтобы не отвлекать занятого человека. Вот и первый контакт с властями у меня случился, подумал я, двигаясь вдоль реки к себе домой, и вроде бы не самый плохой. Однако ж надо теперь решить, что с иудой Спиридоном делать… Пока шёл и глазел на погрузку-разгрузку товаров с барж, ничего не надумал. Дома меня встретил Лёха с законным вопросом:
– Ну чё, принёс деньги?
– Нет, Лёха, – ответил я, – пока что облом вышел. Спиридоша в полицию нажаловался, так что вместо денег у меня вышла беседа с местным городовым.
– И о чём беседовали?
– Я про нашу артель рассказал (он кстати зайти обещал на днях), а городовой пригрозил, что если ещё раз про наши револьверы услышит, отправит меня… ну и тебя тоже в Сибирь по этапу. Так что пока я их спрячу на время, наганы наши.
– В Сибирь не хотелось бы конечное дело, – уныло отвечал брат, – как жить-то дальше будем? Денег совсем мало осталось, а тут ещё и стольник в неделю надо бандитам отдавать (мою беседу со Шнырём и Ножиком он, выходит, слышал целиком и полностью).
– Надо подумать, – ответил я.
– Чего? – переспросил он.
– Мозгами, говорю, надо пораскинуть… заодно решить, что со Спиридоном будем делать – негоже на тормозах спускать такое.
– Стой, – вспомнил вдруг я, – а вы украшения-то с одежды загнали, как я просил?
Лёха виновато моргнул и начал отвечать слезливым голосом:
– Не бей сильно, братан, кинули нас на базаре с этими побрякушками…
– То есть как кинули? Давай выкладывай во всех подробностях.
Оказалось всё просто, как апельсин – троим они показали драгоценности, те отказались, а четвёртый согласился, поторговавшись, а потом завёл Лёху, как старшего, в какой-то закуток, дал ему по башке и сбежал со свёртком.
