— Леонид Ильич скоро освободится. А я вас пока чаем угощу.
— А кто у него?
— Андрей Андреевич. Всё твои вопросы обсуждают.
— Понял. Тогда давайте чай.
Но чаю я так, толком, попить и не успел. Нас на кухне нашёл Громыко.
— Привет, Андрей Юрьевич, — обратился он ко мне по имени-отчеству. — Опять ты в Штатах фурор устроил. У меня в министерстве все на ушах стоят, не знают, что со всем этим делать. Вот даже в воскресенье приходится решать эти вопросы.
— Здравствуйте, Андрей Андреевич, — поздоровался я в ответ. — Мне же Леонид Ильич дал добро самостоятельно разрулить создавшуюся ситуацию.
— Так они именно нам ноты направляют, а на них надо отвечать. Я же не могу послать Картера, как ты его послал. А они нам всё шлют и шлют просьбы о переговорах и жалуются на твоё не совсем тактичное поведение.
— Когда мы им слали ноты, так они их просто игнорировали. А теперь очухались, да поздно. Картер сейчас даже на «хромую утку» не тянет. Он, можно сказать, уже политический труп. За то, что он попытался развязать Третью Мировую войну, его следует судить международным трибуналом. Гитлер развязал Вторую и состоялся Нюрнбергский трибунал, а на Картера другой соберём. Когда американцы узнают, что мы их в долю по освоению Луны не берём из-за их президента, то они его сами осудят.
— И когда они об этом узнают?
— Через три с половиной часа. Я беру корреспондентов NBC с собой на Луну, вот там и сделаю это заявление.
— Андрей Юрьевич, вы не могли бы согласовывать со мной такие ответственные политические шаги?
— Так я и прибыл сюда для того, чтобы согласовать этот вопрос с Леонидом Ильичем.
Буду я ещё согласовывать с «мистером нет» свои действия. Всё, поезд ушёл. Теперь я здесь рулю. Как сказала Фаина Раневская: «Жалко, королевство маловато, разгуляться мне негде». Вот и разгуливаюсь я не на Родине, а в Штатах. Там есть, где разгуляться. Да и на Луне я вчера малость похулиганил, но с пользой.
— Андрей Юрьевич, — спустился ко мне один из секретарей Брежнева, — Леонид Ильич вас ждёт.
Я попрощался с Громыко и поднялся в знакомый кабинет, который мы недавно обороняли вместе с Генсеком и, пройдя охрану, постучался в дверь. После чего я её открыл и вошёл, с порога поздоровавшись.
— Ну здравствуй, хулиган, — сказал Брежнев. — Зачем Луну изрисовал?
— Я сначала хотел СССР написать, но тогда бы был международный скандал, — ответил я, присаживаясь на стул. — А так получилась хорошая реклама нашей музыкальной группы и турне по Штатам.
