Я подалась к Релму, стараясь не сорваться на крик и не очень преуспев:
– Спасибо, успокоил! Дело не только в Джеймсе! Твоя сестра сказала, мне может не понравиться то, что я узнаю о своем прошлом. Я не знаю, кем я была, Релм, но знаю, кто я сейчас. Что плохого в желании жить настоящим?
Лицо Релма смягчилось, он протянул ко мне руку, почти коснувшись меня.
– Ничего плохого, ничего, – заговорил он. – Больше Анна тебе ничего не сказала?
– Сказала, что я, возможно, не прощу тебя. За что? Что ты утаиваешь? – Я мало помню свое пребывание в Программе – фрагменты, эпизоды, как мы с Релмом играем в карты или смеемся. Мое прошлое стерто, но Релм к нему каким-то образом причастен. В этом он признался не сразу, а только когда я потребовала. У него еще остались секреты – его сестра фактически это подтвердила. И все же… я ему доверяю. Доверяю, хоть и чувствую, что он мне лжет.
– Анна не хотела, чтобы я все вспомнил, – по ее словам, прошлое слишком болезненно. Сейчас я ее вполне понимаю. Я рассказал тебе все, что мог, Слоун, – сказал Релм, явно расстроенный. – Этого должно быть достаточно. Если примешь таблетку, узнаешь правду.
– А если не приму? Если отдам Джеймсу, что вспомнит он?
Глаза Релма сузились при мысли, что его подарок попадет к Джеймсу.
– Может, он поймет, что вы не подходите друг другу?
Я хотела убрать руку, но Релм проворно схватил меня:
– Прости, Слоун, не уходи!
– Ты же от меня ушел! – В этом крике прорвалась вся печаль и тревога от внезапного исчезновения Релма. – Оставил мне дурацкую таблетку и ушел, – прошептала я.
Релм вздрогнул и поднес мою руку к губам.
– Знаю, – пробормотал он, удерживая ее. – Но я так тебя люблю. – Он начал целовать костяшки пальцев. – Я хотел, чтобы ты могла все вспомнить… – Его прикосновения проникали сквозь кожу, томили меня и пугали. – Скажи, что ты тоже по мне скучала!
Я глубоко задышала – поцелуи поднимались выше по внутренней стороне руки, где кожа нежнее. Релма знает мой разум, а не сердце, но нельзя отрицать, что мне его не хватало. Я очень, очень соскучилась.
– Скучала, – прошептала я. Рука Релма скользнула к плечу и подтянула меня достаточно близко для поцелуя. Передо мной оказались темно-карие глаза, горячие, но темные. Темные и измученные. Это заставило меня опомниться. Релм, должно быть, прочел это по моему лицу, потому что на его щеках заиграли желваки.
– Джеймс тебя не любит, – сказал он, обдавая теплым дыханием мои губы. – Если бы любил, заставил бы принять таблетку.
