— Значит, опять: ты, Петрович, Юра, Антон, фотографом — Спиридонов, плюс Горюнов… И Терентия Ивановича тоже припашешь? Может, не стоит? Он старик, на пенсии уже, два года назад его едва не взяли, я бегал по инстанциям, умолял его не трогать… К чему ему лишние треволнения?
— Хорошо, я не стану включать его в группу, — спокойно ответил Опалин. Николай Леонтьевич немного подумал, яростно потер веки.
— Собак тебе выдадим, самых лучших. — Твердовский был страстным собачником и многое сделал для развития кинологического питомника при МУРе. — А что, если ты все-таки неправ? А?
— Я только рад буду.
Николай Леонтьевич скользнул взглядом по лицу своего подчиненного.
— Нет, не будешь, — отрезал Твердовский, качая головой. — Ладно, если ты его не поймаешь, то и никто не поймает. Любое содействие я тебе окажу. Всю новую информацию по делу — докладывать мне, немедленно. Ясно?
— Так точно.
— Свободен.
Когда Опалин вернулся к себе, позвонил дежурный и сообщил, что Ивана Григорьевича уже четыре раза спрашивала по телефону какая-то студентка, прямо-таки горевшая желанием сообщить ему важные сведения.
— Позвонит в пятый раз, переключи на меня, — распорядился Опалин.
Звонок не заставил себя ждать.
— Старший оперуполномоченный Опалин слушает.
— Это Нина… Нина Морозова.
— Я вас узнал, Нина. Говорите.
— Я вспомнила, как зовут поклонника Лены. Его фамилия Радкевич.
— Через Д или через Т?
— Не знаю… Я только слышала, не видела, как пишется.
Записав фамилию, Иван подчеркнул третью букву и поставил вопросительный знак.
— Мне кажется, с ней случилось что-то плохое, — сказала Нина после паузы, имея в виду свою бывшую подругу.
— Я вам потом все расскажу, — пообещал Опалин.
— Правда? — Даже не видя лица Нины, он понял, как девушка обрадовалась. — Значит, мы еще увидимся?
— Конечно, — ответил ее собеседник. — До свидания, Нина.
Стукнула дверь — со встречи с осведомителем вернулся Петрович. У угрозыска была весьма солидная сеть агентов, но по понятным причинам их старались никогда не засвечивать.
— Здорово, Ваня, — бросил Петрович, снимая ушанку и тулуп, который носил то ли шесть, то ли семь месяцев в году, оправдываясь тем, что отчаянно мерзнет. — Короче, так. По моим сведениям, ребята из Марьиной Рощи отношения к убийству Елисеевой не имеют. Можно, конечно, потрясти их, с их прошлым повод всегда найдется. Но как бы непохоже, что кто-то из них приложил руку… то есть руки…
— Не шути, — попросил Опалин, нахмурившись.
