— Ваня, ко мне в два должен прийти свидетель, — пробурчал Соколов, но все же залез в сейф и через несколько секунд достал требуемые бумаги.
— Свидетель или свидетельница?
— Свидетельница.
— На полчаса опоздает как минимум, — бодро ответил Иван, садясь напротив Соколова и придвигая к себе дело. Следователь усмехнулся.
Опалин прочитал протоколы и стал изучать фотографии. Соколов вертел в пальцах подаренную коробку папирос и хмурился. Он не мог понять выражение лица собеседника.
— Что там? — не выдержал он наконец.
— Сломанные горловые хрящи, — отозвался Опалин, убирая документы в папку. — Типичная травма, когда жертву душат за горло руками.
— И?
— У нее в ухе была серебряная сережка. О второй ничего не говорится, но на фото видно, что второй сережки на месте нет.
— Это должно что-то значить? — осторожно спросил Соколов.
— Понимаешь, — сказал Опалин с расстановкой, — я почему-то вспомнил… Юра недавно говорил об одном деле, там тоже жертву задушили.
— Женщину?
— Нет. Мужчину. Но вот какая странность: кто-то забрал его бумажник.
— Странность? — скептически приподнял брови Соколов, открывая подаренную ему коробку.
— Ты меня не дослушал. Некто, предположительно убийца, взял только бумажник. А деньги оставил.
Следователь на мгновение замер, но быстро овладел собой, достал из коробка очередную спичку и зажег папиросу.
— И много денег было? — осведомился он, откидываясь на спинку кресла.
— Что-то около двадцати рублей с копейками. Бумажник кожаный, обыкновенный, рублей пять ему цена.
— Перенервничал, не соображал, что делает, — холодно ответил Соколов. — Стал искать деньги, увидел — мало, испугался кого-то или чего-то и убежал, в спешке захватив только бумажник.
— Да, но все-таки… Там — бумажник, тут — сережка серебряная, цена ей грош. Ухо не надорвано, то есть аккуратно вытащили…
— Стоп, Ваня. Мы не можем утверждать, что сережку вытащили. Жертва вполне могла сама ее потерять. А убийцу того нашли?
— Нет. Юра всех обегал, но без толку. У убитого были мелкие бытовые конфликты, были люди, которые его, скажем так, не очень жаловали. Но все возможные кандидаты отпадают.
— «Комаровец»? — пробормотал себе под нос Соколов, и его голубые глаза сверкнули сквозь дым.
…В начале 20-х годов извозчик Комаров (на следствии выяснилось, что в действительности он носил другую фамилию) стал фигурантом нашумевшего процесса, в ходе которого советское общество впервые узнало о серийных убийствах. Дело имело огромный резонанс, нашедший отражение среди прочего и в одном из очерков Михаила Булгакова
