– Сейчас кругом только и пишут, что о педофилах и прочих извращенцах. Детей похищают прямо на улице. Неужели мы бы разрешили нашим крошкам играть так далеко от нас?
Крошкам, насколько могла судить Танечка, уже сравнялось по десять-двенадцать лет. И все вместе они запросто могли бы дать отпор любому злодею. Но в словах мамаш был свой резон.
Тем более что одна из них под конец прибавила:
– Шалашики строили местные ребятишки. Я пошла в кустики… чтобы переодеться. И видела их там.
– Местные?
– Да. Чумазые такие. Сначала я даже подумала, что цыганята. Но потом все же поняла, что это здешние из деревни.
– Наверное, из Чуркина прибежали, – добавила еще одна тетка.
– Чуркино?
– Это деревенька тут неподалеку. Если пойти через лес, то до нее всего минут десять ходу.
И Андрей совсем не удивился, когда жена потащила его за собой.
– Зачем нам в Чуркино? – бурчал Андрей. – Что мы там забыли?
Но Танечка целеустремленно двигалась вперед.
– Вспомни, у тебя же сердце!
– Мое сердце отлично себя чувствует. А мы должны вычислить убийцу этого Глеба. Иначе мне не будет покоя.
В Чуркине народ оказался попроще. Никто в ужас от мысли, что их дети играли одни на берегу и могли стать свидетелями убийства, не пришел. Хотя про убийство знали уже и тут. Кое-кто из персонала пансионата жил в Чуркине и успел оповестить всех обитателей о произошедшей ночью на озере трагедии.
Но тут нашим сыщикам пришлось столкнуться с другой стороной медали. Местные мамаши встали стеной на защиту своих ребятишек.
– Ничего они не видели! Не впутывайте их в это дело! А то повадятся их в милицию таскать, а нам это не с руки!
Танечка пыталась зайти и так, и этак, но ничего не получалось. И уже уходя, она громко вздохнула:
– Как жаль! А я бы не пожалела денег за информацию!
Деревенские враждебно молчали. Деньги им были явно нужны, но у них были свои принципы. И эти принципы твердили им одно – ни в коем случае не связываться с милицией. И Танечке ничего другого не оставалось, как уйти из Чуркина.
Но уже по дороге ее догнала девочка лет восьми.
– Тетя, – остановила она Таню. – Подожди.
– Что тебе?
– Ты про деньги правду говорила?
– Ты что-то видела?
– Тетю, – кивнула девочка. – Тетю и того дядю, которого потом убили. Только тогда он был живехонек. И к тете очень приставал.
– Приставал? Как это приставал?
– Ну, обыкновенно, – вздохнул ребенок. – Как бык к корове пристает.
– А она?
– Она и так ему, и этак, не хочу, мол. А он знай твердит, что любит ее без ума, хочет, чтобы она снова была с ним. И чтобы их ребенок тоже был с ними.
