Лето&Детектив - Татьяна Витальевна Устинова, Дарья Александровна Калинина

Весь рассказ, от первой до последней буквы, является выдумкой авторов, и за него не несет никакой ответственности ни ФИФА, ни оргкомитет чемпионата мира по футболу 2018 года, ни ОАО «РЖД», ни иные организации, аффилированные с ними — равно как и частные лица.

Также не следует искать никаких прообразов ни в числе персонажей, ни в виде города И., который вобрал в себя черты нескольких российских приволжских городов.

1

Дикий крик потряс вагон.

Таня выскочила в коридор. Вопль раздавался из соседнего купе. Дверь оказалась полуоткрытой.

Она заглянула туда. На нижней койке навзничь лежал давешний толстый мужчина.

В грудь его по рукоятку был всажен нож.

Вся постель залита кровью.

А около безутешно рыдала, спрятав лицо в ладонях, красавица-жена.

2

Валерий Петрович Ходасевич полюбил футбол.

Казалось бы, почему? Зачем ему? Что полковник внешней разведки (в отставке) нашел в этом виде спорта, между нами говоря, достаточно плебейском? То ли дело гольф! Или теннис! Или поло! (Не водное, разумеется, а то самое, аристократическое — на лошадях.)

Таня отчима, между прочим, об этом спрашивала, а он в ответ: в теннис и гольф я играл, и неплохо. И даже пару фотографий продемонстрировал: молодой, стройный, худенький, явно в заграничных декорациях, ракеткой на корте замахивается, с клюшкой у лунки позирует.

— Теннис с гольфом — виды спорта славные. Но, — продолжил Ходасевич, — нигде я такой энергетики, такого драйва не испытывал, как на дерби, к примеру, «Фла» — «Флу».

— Это еще что за зверь?

— Встреча двух самых популярных бразильских команд, «Фламенго» и «Флуменесе». Соперничество такое, что «Спартаку» с ЦСКА не снилось!

— Ты и в Бразилии бывал?

— Бывал — не то слово!

— Это как?

— Нес я там трудную службу, Танечка. Вдали от России. Почти три года. Пока одна сволочь не сдала меня главному противнику.

— И что ты?

— Расстреляли, разве не видишь!

С годами Валерий Петрович становился болтливей, и если раньше о своей службе в качестве нелегала он молчал, как кремень, — ни слова, где работал, когда, кем, под каким прикрытием, то в последнее время начинал в разговорах с Татьяной слегка проговариваться. Оно и понятно: скучно, когда о большей (и, наверное, интереснейшей) части своей жизни, лет двадцать пять — тридцать, невозможно никому, даже самым близким людям, ни крошки рассказать.