И ни на секунду не удавалось забыть о Камилу. Когда бы я ни поворачивался, его лицо было обращено ко мне и взгляд ощупывал меня с бдительным любопытством. Не замечать этого было очень трудно, однако я старался. Я привинтил фотоаппарат к телескопу и нащелкал уйму снимков, хотя спутник все время норовил выползти из кадра. Пока я этим занимался, Камилу снова уснул. Я так вымотался, что рухнул на койку и забылся тяжелым сном.
Когда я проснулся, за иллюминаторами было светло, а Камилу стоял возле одного из них и разглядывал пустыню. Наверное, он услышал, как я шевелюсь, потому что произнес, не поворачиваясь:
– Не нравится мне Марс.
– Мне тоже не нравится, – согласился я, – хоть я и не ожидал ничего другого.
– Забавно, – промолвил он, – мне вчера втемяшилось в голову, что ты марсианин.
– Ты крепко стукнулся башкой, – объяснил я. – Должно быть, все мозги перетряхнуло. А сейчас как, лучше?
– Сейчас? Полный порядок. Мутит немного, и висок болит… Это ж надо было придумать: ты – марсианин! Идиотизм какой-то. Ты ведь на марсианина ни капли не похож.
Я оборвал зевок на середине.
– Что?! А на кого похож марсианин?
– То-то и оно, – сказал Камилу, не отрываясь от иллюминатора. – Его совсем не просто разглядеть. Только заметишь краешком глаза, а он шасть – и след простыл.
– Ну да? Что-то я вчера ни одного не встретил, когда выходил.
– Ты ведь и не искал, – совершенно обоснованно возразил Камилу.
Я спустил ноги с койки.
– Как насчет завтрака?
Он кивнул, но не отходил от иллюминатора, пока я стряпал.
Не такое уж простое дело – готовка, когда изогнутый борт служит тебе палубой, и вообще, все торчит под прямым углом к подобающему ему положению.
Камилу то и дело мотал головой и недовольно восклицал, будто никак не успевал что-то разглядеть. Меня это раздражало, но я терпел. «Ничего, все будет в норме, – убеждал я себя. – Главное, ты уже не марсианин».
– Садись, поешь, – предложил я, когда завтрак был готов. – Они подождут.
Он без особой охоты покинул свой наблюдательный пост, но на еду накинулся с волчьим аппетитом.
– Ну, так что, можно рацию починить? – спросил я через несколько минут.
– Наверное, – ответил Камилу. – Только будет ли это разумно?
– То есть? – поинтересовался я, сдерживая ярость.
– Ну, видишь ли… – протянул он. – А вдруг они перехватят радиограмму? И узнают, что мы влипли? И отважатся напасть?
– Придется рискнуть. Сейчас самое главное – связаться с Землей, попросить помощи. Потом, мне кажется – только кажется, – можно как-нибудь поставить корабль вертикально. Сила тяжести тут низкая. Я берусь проложить курс и рассчитать время старта, ну и все такое, но как ты думаешь, мы справимся без Рауля? Ведь из нас троих лишь он прошел специальную подготовку и имел опыт пилотирования. У меня – только общие представления, у тебя, надо думать, тоже. Этот корабль не рассчитан на обычные стартовые перегрузки, потому-то и нужен был первый рейс – с Земли на «Примейру». Чтобы убраться отсюда, надо взлетать и разгоняться по особой программе. Такая программа есть, но с учетом большей плотности атмосферы, ее необходимо исправить, иначе запросто можно сгореть или расплавить дюзы. Что касается меня, то я совершенно не в курсе насчет процедуры ускорения и факторов риска. Черт побери, если на то пошло, я даже не знаю скорости отрыва от Марса…
