– Расскажи об изнасиловании.
– Значит, сразу к делу. – Милла поднимает бокал в молчаливом тосте. Я копирую ее жест и пробую вино.
– Тогда я только что устроилась работать парикмахером в Драммене. Мы с несколькими друзьями отмечали это событие в городе. Я не заметила, что кто-то следует за мной, и вдруг почувствовала удар в висок. Когда очнулась, лежала на земле в подворотне. На мне мужчина, а другой держит меня за руки. – Она опускает глаза, скользя взглядом по своему телу. – Я помню, что закрыла глаза и не открывала, пока не исчезло давление на руки, тело и пах. Когда я наконец открыла их, мужчин не было, а на улице почти рассвело. Скоро рядом со мной остановилась машина, потом еще одна. Вокруг меня появлялись лица, все больше и больше. Наконец ко мне подошел полицейский и сел на корточки рядом. Он о чем-то спросил, потом накрыл меня своей курткой и попросил остальных отойти, так, чтобы на месте остались только мы, когда приедет скорая. – Милла наконец поднимает глаза и смотрит на меня, наливает себе еще вина и отпивает. – Так я познакомилась с Ивером и Кенни.
– Они нашли насильников?
– А это бы что-то изменило? – мягко спрашивает Милла, рассматривая меня затуманенными глазами. – Я пыталась, Торкильд, – начинает она и наливает еще вина. – Пыталась быть ей матерью три года, прежде чем отказаться от нее. Ведь одна ее половина была моей, но в конце концов я не смогла жить с другой половиной рядом. После родов, нет, после изнасилования, во время беременности и после нее, я была совсем другим человеком, чем сейчас.
– Как это проявлялось?
Милла откидывает волосы и пьет вино.
– Таблетки, вино, одна или две, или, кажется, три неудачные попытки суицида. Только после того, как я отдала ее, начала писать и нашла Августа Мугабе и путь к выходу, или нет, путь через. – Она посылает мне краткий взгляд и снова берет бокал. – Ты сейчас думаешь о том, что увидел в первый день со мной и Йоакимом, правда? Думаешь, что нечто похожее на это ты видел из-за деревьев?
– А это так?
Милла криво улыбается, крутя в руках бокал, проводя пальцем по краю, и снова закрывает глаза.
– У нас с Оливией случился момент, когда я поняла, что если не отдам свою дочь, то это коснется и ее. – Она снова качает головой, словно чтобы прогнать картины прошлого обратно в темноту. – Может быть, я уже начала это делать, – шепчет она. – Может быть, поэтому. – Она кивает сама себе, продолжая водить пальцем вокруг края бокала. – Да, думаю так и было. – Наконец она открывает глаза. – Как думаешь, она помнит это? Помнит ли она сейчас, какой я была?
