К концу 1999 года я еще держусь, но уже еле-еле. Моя жизнь становится все невыносимее, и я предчувствую, что дальше будет только хуже.
* * *
Я только что проиграла малоизвестной венгерке Рите Кути-Киш в первом круге Australian.
Open-2000. Во втором сете я ненадолго собралась, но в остальном весь матч сыпала ошибками: 1:6, 6:2, 3:6. По указанию отца я не прихожу на обязательную послематчевую пресс-конференцию, и мы возвращаемся в гостиницу. Как потом напишут газеты, «на протяжении четырех часов никто не знает», где я. За пропуск пресс-конференции мне грозит штраф в 10 000 долларов.
Потом он вдруг решает, что я все же выйду к журналистам. Я никогда не понимаю, чем он руководствуется, принимая эти решения. Я должна сказать, что Рита – бесперспективный игрок, который никогда не пробьется в элиту. В кои веки я протестую: мне невыносима мысль о том, чтобы сказать такое о другом игроке.
– Я не хочу говорить это, – отвечаю я ему.
– Это не обсуждается, – говорит он. – Только попробуй не сказать.
Его взгляд дает мне понять, что, если я ослушаюсь, я испытаю на себе всю его жестокость. Перед глазами у меня встает гостиничная ванная в Торонто, и меня начинает трясти. Он диктует мне то, что я должна сказать, включая слова «Она никогда не была теннисисткой и никогда ею не станет». Это ужасные, отвратительные слова, и я совершенно так не думаю. Мне тошно от того, что придется их говорить.
На подготовку заявления уходит немало времени, и я опаздываю даже на перенесенную пресс-конференцию. Я неуверенно занимаю свое место перед рядами журналистов в зале, устроенном наподобие театра. Сначала я объясняю свое опоздание тем, что ходила в церковь помолиться об улучшении результатов. Это тоже его слова – бред сумасшедшего. Я делаю глубокий вдох и читаю слова своего отца, чувствуя, что сдаюсь на растерзание львам. «По сути, я проиграла теннисистке, которая никогда не была теннисисткой и вряд ли когда-нибудь станет», – говорю я, умирая со стыда.
«Сегодня против меня она сыграла хорошо, но о ней никто ничего не знал… Если же посмотреть мои тренировки, то любому будет понятно, что в мире есть только три-четыре игрока, способные победить меня, если я покажу свой теннис. Просто у меня есть сложности с тем, чтобы перенести этот теннис в матчи. Возможно, на это уйдет время – может, месяц-другой, может, полгода. Но, как только это произойдет, я всегда буду выступать так, как на Уимблдоне. Меня будет очень сложно обыграть – как в юниорах, когда я за пять месяцев стала первой ракеткой мира. Как я сказала, мне просто нужно перенести свой теннис с тренировок в матчи. Как только я это сделаю, я очень быстро поднимусь на вершину».
