За воротами клуба его отпускают, но его тирада там не прекращается. Он продолжает ругаться и вопить, как хорошо в Австралии и как ужасно в Англии. Он выкрикивает, что члены «Эджбастон Прайори Клаб» – «нацисты, которые поддерживали бомбежки Югославии». Дальше он запрыгивает на капот машины, скатывается с него, неровной поступью пускается вниз по улице и кидается на проезжую часть под колеса проезжающей машины, за рулем которой женщина, а на заднем сиденье – ребенок. Она в последнюю секунду уходит от столкновения с ним.
Охрана клуба задерживает его и не отпускает в течение часа до приезда полиции. Он продолжает вести себя как псих: периодически падает на колени перед охранниками и начинает молиться.
Приехавшие по вызову полицейские берут его под арест за пьянство и нарушение общественного порядка и увозят в изолятор.
Я тем временем продолжаю играть и бороться за победу в своем матче, не имея ни малейшего понятия о происходящем по соседству хаосе. Наступает вечер, и играть в сумерках уже невозможно. Матч останавливают при счете 2:1 в мою пользу в третьем сете.
Только после этого ко мне подходит сотрудник турнира и сообщает, что моего отца арестовали.
Я не удивлена, но очень зла услышать это. Я прошу, чтобы меня подвезли до полицейского участка, куда его забрали.
Там полицейские объясняют мне, что его арестовали «для его собственного блага». Три часа спустя, когда он немного протрезвел, его отпускают без обвинений, и он возвращается в гостиницу. Там он ведет себя так, будто ничего не произошло. Никто из нас об этом не говорит. Точнее, никто не смеет. Я ложусь спать очень поздно в расстроенных чувствах, понимая, что нормально закончить матч назавтра будет очень трудно.
* * *
На следующий день папино «выступление» – во всех газетах. Там подробно описывают, как у отца «одной из самых перспективных юниорок» поехала крыша и он обезумел. Таблоиды обозвали его «теннисным папашей из ада».
Я прочитала, что глава WTA Барт Макгуайр до конца недели запретил отцу появляться в «Эджбастоне». Член клуба Рой Диксон сказал репортерам: «Я в жизни ничего такого не видел. Я помню происшествие с отцом Мари Пьерс[6] и некоторые другие – тоже в теннисе. Я 45 лет играю в теннис, из них девять – на «Уимблдоне», но ничего подобного этому никогда не видел».
Я иду разминаться перед продолжением нашего с Ритой матча. Из-за произошедшего у меня не было возможности договориться с кем-нибудь о разминке, поэтому приходится найти стену и стучать мячом об нее, утопая в своей печали. Мне хочется пробить эту стену насквозь. К началу матча я уже в полном раздрае и за малым не в панике. Очень трудно абстрагироваться от того, что произошло накануне. Рита тоже не отступает, и победа достается ей, но, надо заметить, в очень упорной борьбе – 9:7.
