— Вы знаете чем, — без улыбки ответил монах, останавливаясь там, где его настиг вопрос. — Ничего нового.
— Конечно, — она зачем-то поправила прядь волос, и без того безупречно лежавших на ее голове. — Будьте добры, присядьте на пару минут, я вас позову.
— Это же Андреас Медейрос, — сдавленно прошептала Тильда. — Новый Ботичелли. Как ты думаешь…
— Никаких автографов, — не меняя выражения лица, произнесла Мелани. — Не вздумай его беспокоить. И ни слова о…
— Я вчера была в вашей Новой капелле, — вдруг ляпнула Стеф так громко, что все вздрогнули и повернули к ней головы. — Той, что на холме, помните? Как вам это удается, мистер Медейрос?
— Что именно? — вежливо уточнил монах в наступившем гробовом молчании, прерываемом только жужжанием камер видеозаписи под потолком.
— Так рисовать ангелов, и небеса, и все это...
Боб отчаянно затряс головой, но было поздно, Стеф уже вышла из-за стойки, подошла к монаху и присела на корточки рядом с его креслом, глядя на него снизу вверх собачьими глазами. Со стороны это выглядело похожим на преклонение колен, и Медейрос отложил в сторону книжечку, которую держал в руках, неловко повернул в ее сторону некрасивое длинное лицо.
— Я просто рисую, — сухо ответил он. — У меня нет никакой тайны.
— Вы не держите в голове плана будущей картины? — жадно спросила Стеф. — Не делаете раскадровку или эскизы? Не ищете модели?
— Нет. Все это приходит само при правильном состоянии духа.
— А в этом мистеру Медейросу помогаем мы, — Мелани подошла и носком туфли ощутимо пнула подругу в ляжку, не снимая лучезарной улыбки. — Точнее, наша корпорация, которая может воссоздать в трехмерной реальности любой мотивирующий момент из его памяти. Простите ее, мистер Медейрос. Она новенькая.
— Ничего, — кивнул тот. — Я понимаю.
— Для вас все готово, Тильда проводит.
Медейрос встал и направился за Тильдой к двери, не взглянув больше на Стеф. Сказать, что Мелани была в ярости — значило бы ничего не сказать, но как только она посмотрела в лицо подруги, все слова моментально испарились у нее из головы. По щекам Стеф катились слезы, оставляя за собой дорожки туши.
— Ты чего? — испугалась Мелани. — Чего ревешь? Вытри сейчас же, все записывается.
— Ох, Мел, — всхлипнула та, размазывая тыльной стороной черный потек. — Это так прекрасно, то, что он делает. Меня там накрывает такое умиротворение, такой покой… Ради этого стоит жить. Я ведь и сама рисую, но даже близко не могу вот так. Сижу вот вместо этого на ресепшене, как дура. А если бы хоть одним глазком...
