Чем занимался Рой в остальное время, помимо совместных трапез? Вик не знал — так, подозревал, что тоже в башне «умняка корячит».
Да собственно, ему было все равно. Он наслаждался тишиной и покоем, находя для себя занятия по вкусу. А в его вкусе, после тяжелых треволнений последних дней, оказались такие незамысловатые развлечения, как разглядывания окрестностей с высоких башен замка и катание на лодке по озеру.
Вид с одной из башен расстилал перед ним поля, зеленеющие молодыми всходами, лишь изредка прерывающиеся на маленькие, домов по десять, деревеньки меж ними. С другой, за кромкой леса были видны раскинувшиеся цветущие сады, похожие на туман, стелившийся вдоль реки. С третьей башни виднелся какой-то городок небольшой, как и все в этой части королевства краснеющий охряным кирпичом строений и черепицей островерхих крыш. А с четвертой, во всей своей величавой обширности открывался Золотой Эльмер.
Это направление он не любил, только раз и поднялся-то на ту башню. В тот, единственный раз, когда он увидел город издалека, сияющие на солнце пирамиды крыш своим видом вернули его в тот день, когда он с друзьями стоял на холме и рассказывал эльфенку историю столицы. А это напоминание о последних часах, проведенных в блаженном неведении, далось Вику очень тяжело. Потому что, как он ни старался отвлечь себя, мысли сразу перескочили воспоминанием на Рича, с хмурым видом поднимающего его с колен и обрушивающего на него страшное известие. А потом, как снежный ком, несущийся с горы, наматывает на себя ледяные комья, так и на это воспоминание стало наворачиваться следующее… и следующее воспоминание…
И он вновь пережил и свои яркие сны, которые резко обрывались страхом при пробуждении, и дни, проведенные в густом тумане, чередующем неверие и осознание, и последний миг отца, угасшего у них с братьями на руках, и похороны…
В тот день, чтоб избавиться от лезших в голову помимо воли воспоминаний, ему пришлось не мирно плыть в лодочке, напитываясь окружающим спокойствием, а грести так, что уже через пять минут и плечи взмокли и руки-ноги заболели. Но, несмотря на боль и пот, он греб, не переставая — от моста до моста, по подкове озера, не заглядываясь на красоты берега и проплывающий мимо замок, а сосредоточенно считая: «— И раз! И два! И три!», размеренностью и прилагаемыми усилиями выматывая себя напрочь.
А когда понял, что устал настолько, что наконец-то, непослушные мысли перестали шевелиться в голове, он подгреб к берегу, из последних сил выдернул себя из лодки и уснул там же, где приземлил свое тело.
