Единственное, что сейчас она находила в себе если и не красивым, то хотя бы приемлемым — это волосы. Гладкие и черные, заплетенные в толстую длинную косу, они добротно так спускались по груди ниже пояса, отсвечивая отраженными бликами лучей заходящего солнца. Но сия красота была не ее заслугой — за это следовало благодарить отца. Единственный раз он проявил в отношении любимой дочери твердость — настрого запретив резать косу, когда Вальса в подражании коротким стрижкам окружающих ее мальчиков решила от нее избавиться.
Ребенком, в семье с отцом и братьями, да и вообще в крепости, где жили одни мужчины, она никогда особо не интересовалась, как выглядит. А в последние три зимы, когда ее тело начало подвергаться закономерным возрасту изменениям, собственная внешность вообще стала вызывать у нее чувство неприязни и страха.
Вообще-то, если честно, она всего на чуточку стала отличаться от Гэма и других мальчишек, живущих в замке, и эти изменения легко можно было скрыть под широкой рубахой. Но потом… потом случились крови!
Вальса поморщилась — даже сейчас вспоминания об этом были неприятны и вызывали раздражение. А тогда… как же она тогда напугалась!
Рано утром, тайком, девочка выбралась из крепости и кинулась в деревню к бабке-знахарке, со слезами моля ее спасти от ужасной болезни. Бабка та, дай ей Светлый здоровья, зная, что девка без матери да одна среди мужиков растет, пожалела ее, приголубила, все объяснила. Но с тех пор, осознав свое природное отличие, которое по малолетству замечать не хотелось, стала Вальса приглядываться к женщинам, с которыми сталкивалась в призамковой деревне. И то, что она видела, ей не нравилось.
Что рыхлые бабы в широких цветастых юбках, которые делали их еще толще и неповоротливее, что молодые деревенские девицы, с их тяжелыми налитыми титьками и крепкими задами — заставляли ее нервничать, ожидая полного взросления. Как такие ляхи обернуть штанами то можно? Сраму, точно, не оберешься! А в юбке, да с подобными телесами, и на лошади не поскачешь, и с мечом не управишься.
Поэтому, весь последний год девушка прожила, вообще, как на иголках! Каждое утро, натягивая штаны и рубаху, она с замиранием сердца прикидывала, не становятся ли они ей тесны.
И вот теперь, стоя перед этим роскошным зеркалом, она первый раз в жизни задумалась о том, что так ли была права, стремясь во всем походить на мальчика подростка? Женственные линии прекрасного платья не могли полностью скрыть отсутствия этих самых качеств у фигуры, на которую оно было одето. И, что самое печальное, Вальсу это обстоятельство вдруг стало расстраивать. Мало ей что ли других переживаний?!
