— Это правда? — спросил Генсек и мне пришлось надавить на нервный центр в мозгу Андропова, отвечающий за правдивость, так как я почувствовал, что он собирался соврать.
— Да, это правда, — ответил Андропов, глядя на меня расширившимися от удивления глазами, так как понял, что если рядом присутствую я, ему не удасться соврать.
— И ты всю жизнь скрывал это? — спросил начинающий злиться Брежнев. — Скрываг от своих товарищей по партии и от меня лично?
— Он многое что скрывал и продолжает скрывать от вас, Леонид Ильич.
Андропов посмотрел на меня с немым укором во взгляде. Но я решил не останавливаться.
— Леонид Ильич, — продолжил с своё выступление, — вы знали, что его жена наркоманка?
— Нет, — ответил тот и зло посмотрел на Андропова.
— А вы знали, что он получил от меня записку с точной датой вашей смерти и не сообщил вам об этом?
— Не ожидал я такого от тебя, Юрий. Говори правду, была такая записка?
— Была, — ответил Андропов под моим нажимом.
— И когда?
— 10 ноября 1982 года, — ответил тот.
— Значит, четыре года мне осталось, — произнёс с грустью Брежнев и посмотрел на меня.
— Нет, Леонид Ильич, я могу вас вылечить. Но мне это запретил делать Андропов, который уже готовился стать Генеральным секретарём. Он заставил меня лечить только его.
Таким злым я Брежнева не видел. Он даже встал и стал ходить по кабинету. Я знал, как следует преподносить плохие новости. Если бы я сразу начал с этой, остальные Генсека уже не интересовали бы. Но последний гвоздь в крышку гроба шефа КГБ я ещё не забил. Я видел состояние Андропова. Я видел, что он был уже готов на всё. Понимая, что надо и дальше продолжать провоцировать его полностью раскрыться, я продолжал нагнетать обстановку.
— В вашем кабинете, Леонид Ильич, стоит прослушка, — сказал я, рывком взял со стола Брежнева кинжал атлантов, который он теперь всегда держал перед собой, и разрубил переговорный стол, за которым мы с Андроповым сидели, пополам.
И Брежнев увидел, болтающееся на двух проводах, подслушивающее устройство.
— Сейчас здесь появятся люди Андропова, но я с ними справлюсь, — ответил я, закрывая своим телом Генсека от тех, кто должен был ворваться сюда через три секунды.
Ну вот опять в меня стреляют. Вчера у Андропова, сегодня у Брежнева. Эти ворвались и начали сразу стрелять в сторону Генсека, то есть в меня. Я мог бы уничтожить их и до начала стрельбы, но мне нужны были доказательства. Четыре пули я поймал, остановив, привычно, время. А больше стрелять я им не дал. Я убил волной жуткой боли троих и обездвижил старшего группы.
