Поиск истины [Авторский сборник] | страница 37

Критический разбор не входит в мою задачу, я не буду самоуверенно разлагать на составные компоненты произведения своих коллег. Но нет лучшей похвалы нашей литературе, чем то, что она является законнорожденной дочерью Октября семнадцатого года, живет в существующей реальности и набирает полную меру красоты, полную силу мудрости.

Коли мы здесь назовем хотя бы десять искусных мастеров, это уже оправдывает ее величие и ее крепость. Измерение художественных высот потрясающим количеством вышедших книг пагубно для самой литературы, которую в главном всегда делали единицы, яркие индивидуальности по складу таланта, вобравшие в себя импульсы эпохи. И легкомысленны утверждения, что каждый из нас дописывает еще страницу в какую-то тему, добавляет еще, допустим, главу к книгам о войне, об интеллигенции или рабочем классе.

Литература бесконечна и неисчерпаема — и нет в ней отдельно взятых частей и нет отдельного от частей целого. Есть в ней одно — непоколебимое — исповедующий философию человечности талант, как выражение личности и времени. Добавил ли частями что-нибудь Чехов к Толстому? Толстой — к Достоевскому? Или Шолохов — к Леонову, Леонов — к Шолохову? Или Федин — к Шолохову и Леонову? Думаю — нет; был целый мир неоспоримых открытий Чехова и целый сложный мир Толстого, существуют индивидуальные и неповторимые миры Шолохова, Леонова, Федина. Никто не добавляет и не дописывает никого, и никто не может заменить другого.

Коллективные открытия, вероятно, возможны сейчас только в науке, между тем представление об искусстве любой страны все же складывается по незаурядным художникам, сумевшим создать свою, непохожую на другие систему образов. Последний отбор производит Время, проходя по равнинам и холмам к осиянным талантом вершинам, — и оно выделяет их.

Так или иначе — искусство создают индивидуальности, обладающие способностью поставить четкую личную печать при воспроизведении явлений жизни и человеческой природы. Талант — это возникший от разности давлений ветер, поднимающий свежее волнение на большом море литературы, это, наконец, открытие еще неоткрытого, после чего словно бы начинается новый отсчет в искусстве, подобно тому как в сознании людей, скажем, появлялся критерий еще непривычного сравнения с момента открытия пара, электричества, кибернетики, атомной энергии.

Прочитав «Севастопольские рассказы» Толстого, вы вряд ли вернетесь, испытывая прежний интерес, к прозе Марлинского, который для нас уже неизвестная знаменитость. Прочитав Чехова, вы, пожалуй, не раскроете известнейшие когда-то повести Потапенко с ожиданием апокалипсического потрясения; прочитав Гоголя, вы, зевая, взглянете на красивые издания Кукольника, если, конечно, они у вас есть в библиотеке. Не измеряем ли мы, современники, люди двадцатого столетия, все события Октябрьской революции, гражданской войны и человека той эпохи, например, романами «Тихий Дон», «Разгром», «Хождение по мукам», «Как закалялась сталь»? Кто остался жить среди нас? Григорий Мелехов и Мишка Кошевой, Левинсон и Морозка, Телегин и Даша, Павел Корчагин и Жухрай.