— Туше, — ответил я, — но ты упустил главное. Магия, находящаяся внутри рун посоха, не рассеивается. Направленный вдоль канала эйсар также становится временно неподвижным вдоль временной оси, пока не вступает во взаимодействие с чем-нибудь другим.
Марк выглядел сомневающимся.
— Возможно, посох был плохим примером, — признал я. — Но мне это пришло в голову из-за шиггрэс. В прошлом они оказались почти полностью неуязвимы для обычной магии, кроме той, что была направлена через нечто вроде моего посоха. Теперь я понял, почему… потому что магия временно неподвижна вдоль временной оси.
— Дай мне другую метафору, — сказал Марк.
Я немного подумал.
— А! — наконец воскликнул я. — Чары стазиса!
— Те, которые поддерживали Мойру живой более тысячи лет? — ответил он.
— Да. В случае с чарами стазиса, магия не просто изолируется вдоль временной оси, чтобы сохранить физический эффект в трёх пространственных измерениях — сами чары построены так, чтобы полностью эксплуатировать этот эффект в некоторой заранее обозначенной области. В дом случае чары были выстроены так, чтобы область размером с колыбель была полностью в пределах пространства, отсечённого от обычного времени, — объяснил я. — Обычные чары всё время так делают — они просто не влияют на временную ось ни для чего кроме себя самих.
На лице Марка отразилось понимание, когда до него дошло.
— Мы можем сделать то же самое для тебя, — добавил я.
— Что?
— Я начинаю понимать гораздо больше. Ты слышал про Уолтэра, верно? Он был не просто ранен, Марк. Он был мёртв. Ну, должен признать, что он только едва успел умереть, и его дух всё ещё был там, но даже так, я смог починить его тело и удержать его там, пока не воссоединил его с этим самым телом. Возможно, есть способ сотворить нечто подобное для тебя, — сказал я с каким-то отчаянным рвением в словах.
— Какое это имеет отношение к чарам стазиса? — спросил Марк.
— Я могу создать их для тебя… чтобы остановить твоё угасание на срок достаточный, чтобы я мог придумать, как починить то, что это угасание вызывает.
Он засмеялся:
— Так ты хочешь положить меня в кладовую, как солёное сало, с намерением оживить меня позже?
— Ну, я не стал бы именно такими словами это описывать, но… да, — признался я.
Выражение в его взгляде было отнюдь не весёлым, несмотря на характер его слов. Марк шагнул ближе, и снова обнял меня:
— Прости, брат, но — нет.
У меня на глазах проступили слёзы, хотя я понятия не имел, как они появились столь быстро.
