Хотя я легко мог сплавить два осколка вместе, они не обязательно были «правильными» осколками. Осколки были настолько маленькими, и их было так много, что я почти не надеялся сложить их снова вместе именно так, как они были изначально.
— С тем же успехом можно просто расплавить все осколки и создать из стекла совершенно новое зеркало, — сказал я вслух сам себе. Однако я на самом деле не хотел так делать — я намеревался вернуть зеркало к его прежнему состоянию, со всеми изъянами и дефектами, которые делали его таким памятным.
Я сделал глубокий вдох, и попытался расслабиться. Долблением головой об стену делу не поможешь. Через некоторое время я позволил своему разуму слегка блуждать, и осознал, что слышу тоненькие голоса осколков стекла. Теперь, когда зеркало было разбито, каждый осколок имел свой собственный, уникальный голос. Фокусировка на них была лишь вопросом терпения и практики. По сравнению с их тоненькими песнями биение земли было подобно массивному барабану, а небо снаружи звучало как стремительный речной поток.
Конечно, всё это на самом деле не было «звуками», но я мог описать их лишь таким образом. Помимо этих я также слышал слегка тревожную мелодию, которую я стал называть «смертью», она звучала под всеми остальными, как контрапункт песни остального мира. «Почему я не мог слышать её раньше»? — задумался я. Я начал слышать её вместе со всеми остальными голосами мира только после того, как спас дух Уолтэра из пустоты.
Оставив эту тему, я снова сосредоточился на лежавших передо мной маленьких осколках стекла, концентрируясь на их маленьких созвучиях. Сперва все они были раздельными, но когда я позволил своему вниманию поплыть, они начали сходиться как элементы более замысловатой гармонии. «Возможно, я смогу «убедить» их вернуться к прежнему состоянию…».
Это была опасная мысль, особенно из-за того, что я вновь дал Элэйн выходной. Мне не полагалось пользоваться своими способностями архимага без присмотра. Тем не менее, это не могло сильно повредить. «Я не буду заходить далеко», — успокоил я сам себя.
После чего я открылся более широкому влиянию кристаллических мелодий, лежавших на поверхности моего рабочего стола. Надёжно закрепившись, я присоединил тоненькие песни стекла к своей собственной, и начал медленно уговаривать их вернуться к прежнему состоянию. Это усилие, хоть и маленькое, требовало напряжённой сосредоточенности, и моё ощущение времени быстро растаяло, в то время как моё сознание становилось всё более упорядоченным.
