Удивившись моему вопросу, но ничего не уточняя, она вышла из-за стола. Пока ее не было, я рассказала родственникам о своих планах на ближайшее время – на следующий день у меня был поезд в Новороссийск на самый главный суд в моей жизни. Все понимающе кивали.
– Вот, – протянула бумажку бабушка. – Но пока ты не извинишься перед Ромой, даже не думай обращаться ко мне за советом! – произнесла она гордо.
Гости за столом замерли, а я просто опешила.
– За что я должна перед ним извиняться?
– Как за что? Ты разрушила семью! – так же безапелляционно и почему-то торжественно заявила она.
Надо ли говорить, что такого развития событий я никак не ожидала. Вступать в спор с бабушкой и что-то доказывать ей у меня не было сил. Родственники продолжали хранить молчание. Как и всегда, никто не считал возможным ей возразить. Дедушка все это время сидел тихо и не проронил ни слова. Кажется, несмотря на праздничную дату, он находился совсем не здесь, а там, куда его уносила болезнь Альцгеймера. Я посмотрела на него с надеждой. Отчаянно захотелось, как в детстве, положить голову дедушке на колени, закрыть глаза и превратиться в маленькую любимую внучку, которую он гладил по голове, приговаривая что-то доброе и убаюкивающее.
Праздник быстро подошел к концу. Двоюродный брат Паша предложил отвезти меня домой. Будучи ровесниками, мы с детства дружили. Конечно, Паша уловил в тот вечер мое состояние. Мы оделись. Уже стоя в верхней одежде на пороге крохотной прихожей, я никак не ожидала, что дедушка сам подойдет попрощаться. Он заключил меня в крепкие, теплые и такие родные объятия. И едва различимо, чтобы не услышала бабушка, произнес: «Удачи. Береги себя, моя дорогая. Я с тобой».
При расшифровке черных ящиков, найденных среди обломков семейной жизни, стало понятно, что именно информация о том роковом дне пострадала больше остальных. Извлечь из памяти события 12 января 2011 года было труднее всего. Возможно, что и ответ на главный вопрос, как это бывает с поврежденными самописцами, исчез навсегда.
В тот зимний день солнце по-особенному приветствовало меня с самого утра. Олег снял соседнюю со мной комнату в «Трапезунде», и когда мы вышли с ним на улицу, чтобы идти в суд, я предложила ему дойти до суда пешком. Помню, что Олег удивился тому, насколько в этом городе все близко расположено – наш спуск от «Трапезунда» до здания суда на улице Толстого занял всего около двадцати минут. Было свежо, совсем не холодно и не скользко. По дороге мы перебрасывались короткими репликами, я все думала о Ксюше, о нашей с ней скорой встрече и о снеге, которого, несмотря на середину зимы, здесь почему-то не было. Я вспоминала, как прошлой зимой мы с Ромой и Ксюшей часто ходили гулять в парк. Муж сажал дочку на санки, а собаку Эби мы запрягали в упряжку. И наша собака не знала большего счастья, чем катать за собой Ксюшу на санках, одетую в большой малиновый комбинезон… Я скучала по тому времени. Помнит ли Рома, как мы тогда смеялись?
