– Так это не сам хозяин, а его распорядитель! – радостно ответила Маша.
Через несколько минут в дверях появился Владимир Ильич, в одной руке он держал таз, в другой – пачку чистого неглаженного белья. Мы прошли в чулан. «Зимой здесь можно хранить продукты», – по-хозяйски заметил Владимир Ильич. На вид он казался человеком ученым, даже несмотря на тазик в руках. Это и заставило меня спросить его о значении слова «Трапезунд».
– Так это же, как его, древний греческий город, на том берегу Черного моря, – Владимир Ильич махнул рукой куда-то вдаль, и мы с Машей посмотрели в сторону окна в чулане. – В Малой Азии находится. Ныне, как его, Турция, а некогда часть Понтийского царства. Основан город еще до нашей эры, да. Тут ведь кругом были греческие колонии. Ну, вы знаете, раз исторический заканчивали? – Владимир Ильич удивил даже Машу, которая знала историю лучше меня. Он явно был человеком образованным, но пользовался своим багажом редко, решая в основном хозяйственные задачи по дому. – Сначала Трапезунд был центром византийской провинции Первая Армения. Слышали про такую? А затем стал последним осколком Византии, – мы с Машей переглянулись и подошли к маленькому окну, чтобы разглядеть в нем немного осколков хоть какой-нибудь империи, но увидели лишь фонари на баржах, ожидавших входа в Цемесскую бухту.
– А куда выходят окна в комнате? – неожиданно спросила я.
– Так это же, как его, кладбище здесь, – как будто поразился нашей неосведомленностью Владимир Ильич. – Кладбище, «Солнечное» называется. Завтра, как рассветет, вы сами увидите. Закрытое оно, не действует уже.
Когда наступило завтра, я посмотрела в окно и все поняла. «Трапезунд» неслучайно расположился в этом, почти стратегическом, месте. Спрятавшись от всех в аппендиксе, он, с одной стороны, присматривал за вечностью тех, кто покоился на «Солнечном» кладбище, а с другой – наблюдал за жизнью города сверху, будто ангел-хранитель, обреченно принимая на себя все природные ненастья, свистящие норд-осты и завывающие вьюги. В этом месте случайные прохожие не появлялись, и хозяина Константина это обстоятельство, кажется, не смущало, а даже устраивало. Зато те немногие, что забредали в этот дом на краю дороги, оставались здесь надолго.
Когда стало известно, что дело отправлено в Новороссийск и уже назначили дату первого заседания, в моей жизни стали происходить необъяснимые вещи. Я очень волновалась за адвоката Сашу. Его мобильный не отвечал, о состоянии Сашиного здоровья ничего не было известно. Мне хотелось думать, что ничего серьезного произойти не могло, ведь вредных привычек Александр не имел и проблем со здоровьем, кажется, тоже.
