Гопкинс понимал: вопрос, только что заданный ему Рузвельтом, не риторический прием. Но Гарри достаточно хорошо изучил президента, чтобы знать, что в разговоре с ним далеко не всегда следует называть вещи своими именами. Нужно предоставить ему возможность обратиться к избирателям с высокочеловечными декларациями, обещать мир всему миру, обещать людям счастливое будущее. А когда дойдет до дела, он, Гопкинс, найдет людей, руками которых можно делать любую грязную работу.
Не всегда можно было прочесть мнение президента в его взгляде. Сейчас, например, Гопкинс не мог понять: действительно ли Рузвельт осудил его, или это опять только манера всегда оставаться в глазах людей чистоплотным.
"Вам хочется уничтожить половину человечества?.."
Что ему ответить?..
Гопкинс негромко произнес:
- Я этого не сказал, но...
- Но подумали! А мне не хочется, чтобы мой лучший друг строил из себя какого-то каннибала, считающего, что только война может нам помочь выйти из тупика.
- Значит, тупик вы все-таки признаете! - торжествующе воскликнул Гопкинс, поймавший Рузвельта на слове, которое у того еще ни разу до сих пор не вырывалось. Но президент мгновенно отпарировал:
- Не тот термин, - сказал он, - я имел в виду политический кризис и только...
- Ну, так попробуйте вытащить мир из этого "кризиса", избежав войны. Буду рад выслушать хорошую лекцию по этому поводу.
- К сожалению, Гарри, - и лицо Рузвельта сделалось задумчивым, - я теперь все чаще обращаюсь к русской литературе, когда мне приходится разбираться в сложностях, до которых докатилось человечество. На этот раз я передам вам мысль одного русского публициста, с которым сам познакомился недавно. Но тем свежее у меня в памяти его мысль: некий джентльмен сомневается в дальнейшей судьбе цивилизации человечества только потому, что животный страх за собственные преимущества, присвоенные за счет других людей, он переносит на общество в целом. Он думает: "Так как с прогрессом общества будут уменьшаться мои сословные преимущества, обществу в целом будет хуже. А когда меня вовсе лишат привилегий, общество окажется на грани гибели..." - Рузвельт вопросительно посмотрел на Гопкинса. - Вы поняли, Гарри?.. Не кажется ли мне, что, когда меня лишат Гайд-парка, человечество останется без крова?..
- Я далек от таких аберраций, - с цинической откровенностью проговорил Гопкинс. - Меня беспокоит судьба этого поезда, - он выразительно обвел вокруг себя рукою, - а вовсе не то, что находится там, - и он с презрением ткнул пальцем в окно вагона, на видневшиеся за толстым стеклом домики фермеров.
