Ребята переглянулись, посмотрели друг на друга и кивнули.
— Что вы можете мне сказать об этом? Вы же проходили в школе про это! — уже почти что кричал Руфат.
— Не нервничайте, муаллим, — сказал один из отличников. — Я из семьи беженцев, так что у нас не было нормального учителя по истории в школе. Мы жили в лагере для беженцев, пока я был в младших классах.
— Ну в старших классах ты же проходил историю, ты сдавал экзамены… Ты начитанный парень! Ничего не читал про это? Никто из вас не читал?
Все молчали. Отличник сказал:
— Муаллим, как скажете, так и будет. Мы делаем конспекты по вашим лекциям…
— А если я несу ахинею?
— Ну, — тут вмешался другой студент. — Вам виднее… Меня всегда — и в школе, и дома — учили, что учителям виднее… Они знают лучше.
Руфат попрощался со студентами и пошёл к Горхмазу. Там, конечно, он не стал уже повторяться на тему про Вторую мировую войну. Он просто решил поговорить о некоторых других делах.
Вместе с Горхмазом Руфат участвовал в нескольких проектах. Так, вместе с ним и ещё с несколькими своими коллегами они писали учебник для ВУЗов об истории Азербайджана в двадцатом веке. Далее Руфат писал главу о репрессиях в Советском Союзе в тридцатые годы для книги-проекта, спонсируемой одним из европейских научно-исследовательских институтов, так называемых «think tank». Во всех них он периодически касался темы Второй мировой войны. Теперь же ему было понятно, что он должен отредактировать свои тексты. Но, к его удивлению, дело касалось не только войны. Горхмаз передал ему возмущение декана тем, что в учебнике Руфат написал, про выселение немцев с Кавказа в Казахстан и Сибирь в 1941 году по указанию Сталина в связи с войной с нацистской Германией.
— Конечно, конечно, — запричитал Руфат. — Мне много, что надо исправить. Я всё это писал до…
Руфат задумался, как назвать вот этот момент забвения так, чтобы не усугублять удивление Горхмаза. И он завершил: — Ну, я много чего переправить должен.
Горхмаз вновь выразил беспокойство по поводу его психического состояния.
— Теперь поговорим о проекте для европейцев… К нашему университету это не имеет отношения; книга эта, как бы сказать, независима от цензуры деканата, но тем не менее, ты пишешь про репрессии? Что-то я не понимаю, о чём ты?
— Да, знаю, тридцатилетняя история коту под хвост, — отметил Руфат.
— К тому же редактор попросил сократить размер текста до 100 страниц, таковы требования.
— Размер, — задумчиво повторил Руфат. — Всё надо уложить в шаблон.
