— Все это ты хорошо растолковал, — заключает дядя Вася. — А меня вот интересует, что вы намерены делать со своим отступником?
— Сделаем ему внушение основательное и предупредим. Может, и одумается.
— А что внушение? Думаешь, по несознательности себя так ведет? Прекрасно он все понимает! И не увещеваниями на него следует действовать, а кое-чем посерьезнее.
Связь Козьмы с полицаями окончательно восстановила против него всех. До крайности озлобленные, мы с нетерпением ожидаем его прихода. Козьма появляется незадолго до сна и, как стало обычным в последнее время, с руками, полными всяческой снеди. Мы встречаем его гробовым молчанием, не испытывая ни малейшей зависти. Каждому ясно, какой ценой приобретено это изобилие. Первым прерывает молчание Осокин.
— Подкармливают все? — приступает он издалека.
— Угу, подкармливают… — невозмутимо подтверждает Жилин.
— Да и неплохо подкармливают?
— Угу! Неплохо… — с прежним спокойствием соглашается Козьма.
Полный равнодушия к выпадам Андрея, он пробирается на свое место, зажигает мигалку и, демонстративно разложив продукты, подзывает своих прислужников. Кандалакша и еще несколько человек послушно подползают к нему, и вместе с ними Козьма начинает уничтожать принесенное, не обращая ни малейшего внимания на остальных, голодными глазами созерцающих очередное пиршество.
— Что-то вот нам, грешным, так никто ничего не дает, — возобновляет в прежнем тоне Осокин.
— Сидеть сложа руки будешь, так еда сама к тебе не придет, — отвечает Жилин.
— Гм!.. Что-то вот другие целыми днями рыщут, а с пустыми руками приходят.
— Без толку-то можно и месяцами бегать. Тоже и умом прикидывать надо.
— Ты-то, выходит, уже с толком бегаешь… А голова у тебя работает?
— Вам это виднее, — с прежним спокойствием мямлит Козьма.
— Да брось ты с ним такие разговоры вести! — неожиданно вмешивается Полковник и, обращаясь к Козьме, в упор спрашивает: — Ты вот лучше скажи, что сегодня у полицаев делал?
— Ошалел, что ли? — вздрогнув, поднимает голову Жилин. — У каких еще это полицаев?
— Довольно ваньку разыгрывать! Знаем, где был! Тебя спрашивают не о том, был ли ты у полицаев, а о том, что ты у них делал?
Поняв, что нам известно о его посещении полицейской палатки и что отпираться бесполезно, Жилин опускает голову и, делая вид, что занят едой, переходит к спасительному молчанию.
— На работе ты усерден, — вновь вступает в разговор Андрей, — у немцев авторитетом пользуешься, теперь вот еще и к полицаям наведываться стал. Не за это ли тебя и едой-то заваливают?
