— А водку там не пьют? — поинтересовался Шмиль.
— Французы о ней даже понятия не имеют.
— Вино хорошо для кидуша[10], но не для того, чтобы на душе веселее стало, — заметил Шмиль.
— Кстати, можно, я водки поставлю? — спросил Макс.
— В каком смысле?
— Закажу на всех.
— Мы не нищие, можем и сами заказать, но если хотите угостить по дружбе, то конечно. Мой дед говорил: «Так придешь — гостем будешь, с бутылкой придешь — хозяином будешь». В общем, не откажемся.
— А на закуску чего взять?
— В какой из наших святых книг написано, что надо обязательно закусывать? Требуха — вещь хорошая, но если переешь, живот пучит.
— А я возьму порцию требухи, — отозвалась толстая торговка с огромной грудью.
— Ты что, Райцеле? А еще больше растолстеть не боишься? — поддел ее Шмиль.
— Муж меня и такой любит, — не растерялась Райцеле. — А кому не нравится, пусть не смотрит.
— Бой-баба, ей пальца в рот не клади, — заключил Шмиль. — Как, вы сказали, вас зовут?
— Макс Барабандер.
— А я Шмиль Вахлер, но все меня кличут Шмиль Сметана. Когда-то получил это прозвище, да так оно за мной и осталось. Даже родные дети так величают.
— Почему Сметана? Сметану любите?
— Она еще никому не повредила, а что все любят, то и я люблю. Вот поэтому и пузо такое отрастил… А правда, что девушек хватают на улице и увозят в Буэнос-Айрес?
— Да нет, они сами едут.
— А вот и официант…
Все сделали заказы, кто взял водку, кто коньяк. Макс Барабандер хотел заказать виски, но официант только пожал плечами. Здесь не знали, что это такое. Вообще-то Макс потребовал виски, чтобы показать, что ему, иностранцу, известны напитки, которых тут никто даже не пробовал. Только теперь он внимательнее присмотрелся к новым знакомым.
Кроме Шмиля Сметаны и Райцеле, здесь были еще три женщины и двое мужчин. Один из них — невысокий и плечистый, почти без шеи, на светлых волосах картуз. Его звали Зелиг, но Шмиль Сметана заметил, что вся улица знает его как Зелига Кишку или Зелига Рыбника.
Одна из женщин — его жена Махла. Такая же невысокая, полноватая, с крючковатым носом и желтыми, близко посаженными глазами. Она улыбалась и посматривала то на Шмиля Сметану, то на Макса Барабандера. Иногда Максу казалось, что она строит ему глазки. «Чего это она? — удивлялся Макс. — Неужели еще считает себя привлекательной?»
Его взгляд упал на второго мужчину. Этот был очень худ, кожа да кости, и совершенно лыс. Одет шикарно: дорогой костюм в полоску, крахмальный воротничок, галстук с булавкой. В петлице — бумажный цветок, вроде тех, что делают во всяких благотворительных обществах. Голос — тонкий и слабый, как у больного. К стаканчику водки он заказал горячую колбаску.
