Он целовал ее в лоб, в шею, в губы. Только одного он так и не смог от нее добиться: чтобы она поехала с ним в гостиницу.
— Ты же сам меня за это презришь, — сказала Циреле.
Ничего себе словечко — «презришь»! Одно из тех, которые Макс совсем забыл, живя за границей. Оно напомнило ему Рашков, деда с бабкой, меламеда Фишеле. При всей своей просвещенности Циреле иногда говорила точь-в-точь как ее отец-раввин. Рассуждая о революции, народных массах и пролетариате, вставляла стихи Торы. Зато Циреле даже тихонько напела Максу песенку из еврейского театра, которая заканчивалась так:
Брось кичиться древним родом,
Просто честен будь!
В Лазенках им попалось кафе. Макс заказал себе картошку с простоквашей. Циреле от картошки отказалась, потому что ее варили в трефном горшке, но выпила простокваши с коржиком. Два часа пролетели незаметно. По дороге домой дрожки на резине остановились возле кондитерской, и Макс купил для Циреле бонбоньерку. Хотел еще подарить девушке десять рублей, но она не взяла. Сказала: «Только когда, даст бог, поженимся».
У Макса екнуло сердце. Юная девушка любит его и готова стать его женой. Но это краденая любовь, она добыта мошенничеством и обманом…
Когда Циреле вышла на Гнойной и попрощалась с Максом за руку, было уже двадцать минут седьмого. После кафе в парке Макс остался голоден. Поколебался немного, идти на сеанс к Школьникову или не стоит. Он упомянул его при Циреле. Оказалось, она слышала про этого колдуна. К нему приходят, чтобы он помог найти вора, или краденое, или потерянное украшение. А еще он показывает в черном зеркале мужей, которые бросили жен. Циреле сказала, что, насколько ей известно, этот Школьников до сих пор ни разу не нашел ни пропавшей вещи, ни сбежавшего мужа. Все это суеверия, фанатизм и шарлатанство. А что касается мертвых, то они гниют себе в могилах и ни с кем не разговаривают…
Как бы то ни было, сперва надо поесть, а то на голодный желудок даже с мертвыми не побеседуешь как следует… Еще раньше Макс приметил во дворе на Гнойной какое-то заведение, то ли столовую, то ли шинок. Вошел, заказал рубленую печенку, картошку с подливой, четверть цыпленка, кружку пива и принялся за еду. Макс был вполне согласен с Циреле, что Школьников просто выманивает деньги у наивных людей, но пойти сегодня вечером все равно некуда. Уже давно Макс заметил, что, сколько бы у мужчины ни было любовниц, в какие бы авантюры он ни пускался, вечером он чаще всего остается один. Ну, разве что у него семья, жена и дети. Чем эти школьниковские мракобесы хуже театра или кабаре? И потом, может, и правда «телеграммы», которые Макс мысленно шлет Рашели, помогут ослабить ее магнетизм или как это называется. Макс допил пиво, взглянул на часы, подозвал официанта и расплатился. Взял дрожки и поехал на Длугую. «Хоть какое-то развлечение, — думал он. — Всяко лучше, чем одному где-нибудь болтаться». Он опять ехал мимо Железных ворот, по Пшеходной, по Банковской площади (банк уже был закрыт, перед ним стоял охранник), по Рымарской и по Тломацке, где находится немецкая синагога, украшенная менорой
