Логично.
Томас и вправду забыл.
— Будь добр, сходи за водой. И постарайся не лгать. Не люблю лжецов.
— Почему вы с Эшби не поженились?
— Что?
Томас принес чайник, обмотав рукоять стареньким полотенцем.
— Вы же сами сказали, что в городе нашем ничего не скроешь. Все уверены, что у вас был роман. И я склонен согласиться. Был ведь? Я помню. Он заглядывал в школу, и вы исчезали. Ненадолго, нет. Вы слишком ответственная, чтобы позволить какой-то там любви сорвать урок. Но мне интересно, почему вы не поженились?
Кипяток полился в заварник, поднимая и кружа травяную взвесь. Резко запахло мятой, но запах исчез столь же быстро, как и появился.
— Не кажется ли тебе, что это не твоего ума дело?
— Думаю, скоро здесь появятся другие. Те, кого вы не учили. И кому глубоко плевать на местные авторитеты. И копать они будут по-настоящему. Вы ведь слышали про Чучельника?
Мисс Уильямс отвернулась.
И губу закусила.
Потому ли, что слышала? Помнит? Или потому, что слышала больше, чем другие?
— Он вернулся. Вернее, оказалось, что он никуда не уходил. Просто перестал демонстрировать свои… работы людям.
— Работы, стало быть… — ее взгляд устремился куда-то под потолок. — Вы думаете, Станислав… нет, глупость какая. Он давно уже мертв. Тогда Ник? Еще большая глупость. Ник никогда и никого… он не способен причинить вред человеку. Это все старые ваши обиды и…
Мисс Уильямс замолчала. Потом велела:
— Чайник верни на место, будь добр. И садись. Если ты прав, то Ник действительно самый вероятный кандидат. И я сделаю все, чтобы защитить его. Нет, мы не были любовниками. Возможно, я бы не отказалась. Да, даже от незаконной связи не отказалась бы. Мне нравился Станислав. Безумно нравился. Но… у нас состоялся когда-то разговор. Не самый простой…
Пальцы у нее полупрозрачные.
И морщинистые.
И она не так, чтобы совсем стара. Сколько ей лет? Вряд ли больше пятидесяти. Но она не красит волосы, пусть и седина заметна. Не использует пудру, чтобы спрятать тонкую вязь морщин.
И ногти стрижет коротко.
— Станислав был уверен, что род его проклят. Да, та самая легенда, точнее множество, как я понимаю, большей частью рожденных больным воображением местных. Но и у Эшби было предание.
Она разрезала торт, действуя четко и аккуратно. И подумалось, что также аккуратно она и тело разделывала бы. Ей ведь приходилось и шкуры снимать, и потрошить.
— Станислав верил в него. Я пыталась переубедить, доказать, что не боюсь проклятья, что вовсе не верю в его существование. Наукой ведь доказано, что родовые проклятья не способны передаваться дальше, чем на три поколения, затем кровь становится слишком иной, чтобы проклятье зацепилось. Я выписывала журналы. Статьи. Но Станислав был убежден.
