Извечная тишина, на мгновение разрезанная визгом полозьев и хрустом снега под лыжами, снова будто на века смыкалась за спинами охотников. Вечная тьма над вечным безмолвием.
Для Яльмара позади, за звонкой морозной мутью, были четыре зимы. Впереди возвращение на материк. А на материке... На материке много такого, что еще следует доделать... Да, да, много недоделанных дел! Чтобы в них ни от кого не зависеть, ему и нужно-то ерунду - ровно столько, сколько необходимо для скромной жизни.
Для Кнута позади, за пением полозьев, ставшим почти таким же точным мерилом температуры, как спиртовый термометр, были двенадцать зим. Впереди песцы, кроны н еще кроны. Кнут уже не знал, есть ли еще что-либо за этими кронами. И есть ли что-нибудь важнее крон? Может быть, тринадцатая зима?.. Нет, нет, только не это!
3
Йенсен успел поесть и выспаться - Свэна все не было.
Кнут не спеша занялся сортировкой шкурок, собранных за зиму. Он разбирал их и, подобрав по сортам, паковал в плотные тюки для перевозки на свою основную базу в Айс-фиорд.
За этим занятием незаметно прошел весь день, тот условный день, что обозначался движением стрелок на старых часах, пыхтевших на ходу подобно паровозу. Перед ужином, выйдя кормить собак, Йенсен внимательно послушал серую молчаливую мглу. Проголодавшиеся собаки скулили, мешая что-нибудь разобрать. Он хотел еще раз выйти после ужина, чтобы послушать, не доносится ли откуда-нибудь скрип свэновских лыж, да, выпив лишнее, забыл о своем намерении. Так и лег спать, не дождавшись товарища. Впрочем, в его сознании слово "товарищ" давно утратило свое истинное значение. Свэн представлялся ему просто соседом, чаще досадным, чем приятным. Слово "лишний" не приходило на ум только потому, что в этих местах жить одному еще хуже, чем с неприятным соседом.
На следующий день у Йенсена неуклюже повернулась в голове мысль: "Это слишком долго даже для Яльмара. Не свихнул ли он себе шею?.. Дурень!"
К вечеру, так как Яльмара все не было, эта мысль обросла уже несколькими простыми догадками. Они, догадки, не шли дальше основных опасностей, вылезавших навстречу охотнику из серой мглы ледяных полей Шпицбергена, но и этого было достаточно, чтобы на целый день занять маловместительное воображение Йенсена.
В обычное время Йенсен охотно съедал свой ужин без Саэна, - тогда он ел не торопясь, без опаски, что сосед съест больше него. Но сегодня ужин в одиночестве показался ему скучным. Сознание, что, быть может, Свэн исчез навсегда и он, Йенсен, обречен теперь на одиночество до конца зимы, было неприятно. Один, совсем один!.. Эта мысль была главной.
