Только Элин заметила тревогу и безысходность, застывшие у Лэндис в глубине глаз, и поняла, что та говорит механически. В душе Лэндис происходила борьба, ее вера была поколеблена.
— Да, пожалуй. — Ганс почесал затылок. — Но мне все же интересно, что произошло между ней и Тори в самом конце.
— Сейчас расскажу, — откликнулась психотехник. Все повернулись к ней, и она довольно улыбнулась, ей нравилось быть в центре внимания.
— Какого черта, завтра нам всем, пожалуй, поставят цензирующий блок, так что, может, у меня последняя возможность рассказать. Мы проверили все магнитные ленты и обнаружили, что трудности возникли из-за теоретической ошибки в проекте. Шостоковичу не надо было оставлять при эксперименте свое «я». Переход к богоподобному состоянию чрезвычайно опасен для личности. Тори не желал этого перехода. Его ум сопротивлялся, отвергал божественность, превращал ее в кошмар. Потому что принять божественность значило для него потерять индивидуальность.
Она сделала драматическую паузу.
— Мы не понимаем, как и почему это случилось. Но совершенно четко зафиксировано, что случилось. Явилась Корал и отняла у него индивидуальность.
— Чушь собачья! — Лэндис воинственно вскочила, но с трудом удержалась на ногах. — И после всего, что было, вы говорите: у них нет индивидуальности! Смотрите, какое светопреставление устроила эта Корал, чтобы заполучить назад Тори. Разве так ведет себя лишенное чувств и индивидуальности существо?
— Наши приборы не уловили никаких следов индивидуальности.
— Ваши приборы! Все это наука, не более того. — Лицо Лэндис пылало от пьяного гнева. — Вы, идиоты, хоть кто-нибудь из вас задумывался, что мы тут натворили? Это сверхсущество еще слишком мало, новорожденный младенец! Но когда-нибудь оно вырастет. И что будет с нами, когда оно решит покинуть остров? Я… — Она запнулась, голос сорвался.
Все молча от нее отстранились.
— Извините меня, — пробормотала Лэндис. — Слишком много вина.
Она села.
— Ладно. — Ганс откашлялся и криво улыбнулся. — Кому-нибудь налить?
Люди опять оживились, неестественно бойкие, слишком шумливые, нарочито веселые. Стоявшей сбоку, за пределами круга света, Элин привиделся страшный сон наяву.
На нее смотрел техник из конторы. У него были глаза Тори. Когда он отвернулся, на другом лице блеснула улыбка Тори. Люди беспокойно двигались, болтали и смеялись, как танцоры, изображающие вечеринку в какой-нибудь оперетте, и глаза Тори танцевали вместе с ними. Эти глаза перелетали с лица на лицо, появлялись то здесь, то там — каждый раз, когда кто-нибудь смотрел в сторону Элин. Тихий голос сказал:
