— Безразмерные джинсы, выгодная вещь — выделил, нашел к чему придраться, Севастьянов. — Где ты такие видел?
— Там же где и ты, — парировал Осовцов, джинсы больших размеров стоили значительно дешевле. — Помнишь Жирного Петю? Он постоянно обновлял «левисы», потому что покупал их за копейки, учитель истории. Жирный Петя умер.
— Говорят, убили его, в гробу лежал весь черный.
— Почернел. А где Вони Пал потерял палец?
— Говорят, работал в типографии.
— Там платили хорошо. Свинье не везет, но Вони Пал несет свой крест. — Джизус Хрю.
— Суперстар. Ты когда-нибудь слушал эту хуйню на русском языке? Это пиздец, Гиссарская Овца там поет. Жертвы пугачевской мафии.
— Откуда… откуда мне такое слушать…
После катастрофы, но до ограбления, Свинья повесил в лавочке икону. Правда не на самом видном месте. И еще крест, тридцатисантиметровый крест, чтобы отпугивать воров и злых духов. «А откуда Вони Пал знает, что именно этот его божок? Может, поклоняясь не тому, кому надо, и кому в лучшем случае до него нет никакого дела, он только усугубляет этим свою участь? А?» — прокомментировал Севастьянов.
Осовцов при встречах со Свиньей, за спиной у того читал стихи:
Еврей божество обожает свиное.
Чтит силу ослиных ушей.
Вони Пал делал вид будто спросонья, презрительно поворачивал шею…
Родители Вони Пала неизвестны. Генерал КГБ, ясновидящая — все это сказки эзотерической окраски для тех, кто без подобных выдумок жить не может. Свинью воспитывала тетка. Картины, акварели с видами Адриатического побережья тоже забрала тетка. В конце 80‑х годов она сперва перебирается в Венгрию, а потом и в Англию. В Венгрии она регулярно паслась со Снеговиком и ее мутной мамашей. Спекулировали дефицитом. Их туда пускали ухаживать за могилами отцов еще при Брежневе. Покойный Жирный Петя намекал, что именно тогда тетка Свиньи заложила актера театра Власенко с партией порнографии, причем в его «Запорожце» обнаружили и педерастический журнальчик «Срачёк» (юноша по-венгерски). Продержали в камере трое суток. Власенко откупился, наверное, тоже кого-то выдал. В спектакле одном он играл офицера. Голова у Власенко совсем седая. Красное лицо горит, как табак под пеплом. Сцена — он входит в кабинет Брежнева. Тот присматривается и спрашивает: «А где ты так поседел?» Офицер отвечает, что в Чехословакии. Они обнимаются и вспоминают боевые эпизоды. Постоянно бухой машинист сцены Яковлев за кулисами ехидно переспросил у актера: «А может в Венгрии?» «Дурень!» — с досадой рявкнул Власенко.
