Неожиданно для всех Морис Меленьтьев бросил бизнес. Все: склад, помещение, машина — переходит в другие руки. Водитель Игорь, участник холостяцких кутежей Мелентьева, говорят, не мог себе простить, что не он подвозил хозяина к злополучному клубу в ту дождливую ночь. Морис, вылезая из машины, провалился в водосточный колодец.
* * *
Дождь припустил. Нарастающий шум воды обострил воцарившуюся в магазине тишину. Только бы они не стали предлагать мне выпить. Три ужасных дня возвращения к жизни после последней пьянки надолго отбили у меня охоту глушить водку с кем попало. Куришь потом одну за одной, лезешь к из третьих рук достающимся женщинам, точно слепой безмозглый дятел. А под утро приходят библейские персонажи и кто за какое место вытаскивают тебя под ближневосточное солнце похмелья, будь оно проклято.
Но эти меня не позовут. Я стараюсь избегать разговоров по душам с ровесниками. Эти «бабушки» любят притворяться глухими, предостерегать, указывать на всевозможные недочеты, пропетые «мимо кассы» ноты. Магазин между прочим музыкальный, послушать что-нибудь? Я подошел к ближайшему ящику с пластинками и наклонился, листая обложки. Это были большие, вновь вошедшие в моду, альбомы. Названия, известные мне, гремели минимум лет двадцать-двадцать пять назад. Может быть, у них есть какой-нибудь ранний Chicago?
Да… и вот сидят две таких сорокалетних обезьяны за третьей (она уже не лезет) поллитрой, и грозят друг другу указательным пальцем под нос, точно дают понюхать: вкусно пахнет?
Я откинул матовую крышку проигрывателя, поставил пластинку на диск: «Слушайте, как он у вас включается? — спросил круглую голову, не оборачиваясь, — А?!» — повторил я вопрос, когда пауза затянулась. Я обернулся — кресло за компьютером было пусто. Видимо он вышел, пока я рылся в пластмассе. Наконец заиграла музыка. Я почему-то представил тихую после долгого дождя ночную улицу в свете высоких фонарей. Мокрые решетки над входом в подземелье, шлепки по лужам, и неясный силуэт, прошмыгнувший в полуметровый зазор. Чем они теперь торгуют? Джаз, классика. Много классической музыки для потрепанных жизнью «быков» и ларечников. В разгар бабьего лета сюда приезжал камерный оркестр Лютинского. Полный зал. На последний ряд балкона долларов пять стоили билеты. А на первый ряд сто и даже больше.
Вчера хотел посмотреть по телевизору «Тайник у красных камней», фильм отменили, вместо него пустили запись из филармонии — этот ебаный гад Мишель Легран. Камера бродит по залу, точно собирает несъедобные грибы. Дамочки 70‑х годов — утолщенные краской челки, в глазах что-то страдальческое. Подбородки подняты вверх, уголки губ опущены вниз. Скрипки поют: Тю-рю-рю, рю-рю-рю-рю…Скорбные минетчицы 70‑х годов, велосипедные седла макушек. Хорошо, что я уже давно ничего не слушаю…
