Сегодня я сижу один, без музыки, и при свете лампы записываю то, о чём рассказывал ей, на бумагу. Кстати, лемуроподобный Дядя Каланга, познакомивший нас, тоже пропустил чудовищное число ударов, правда, ни один из них не был смертельным… В отличие от Карузо, Дядя Каланга (младше Карузо на два года) уже не смеётся. Фёдоров что-то говорил про Формулу‑1 и Джорджа Харрисона. Может быть, он и не Фёдоров?
Взрослая девочка на детских качелях. Большеротая… Если бы год. Если бы только год.
Где был счастлив — туда не возвращайся. Одноклассник Дяди Каланги, джазроковый барабанщик с деревянной башкой обосрался, поучаствовав в афере Галича-дебила. Похожий на Делона, он очаровывал вкладчиков. Недавно, летом, он объявился у нас в Мичигане, и в свои сорок серьёзно говорил об альбоме.
— Шульга приходил, битлов просил.
— Хуй ему! Правильно?!
Ну и как же мы посоветуем деревянной башке назвать его альбом? Он не согласится, но, по-моему, «Пошёл за шерстью, а вернулся стриженый» — то, что надо.
23 октября, 2000 год.
Про Александра Галича Сермяга узнал от Парасюка. Конечно, он не мог не слышать фрагменты песен Галича и раньше, особенно в исполнении Кости Беляева, тот буквально всаживал автоматную очередь фразой: «А он мне все по яйцам целится», так что забыть ее было уже невозможно. Но, вряд ли Сермяга знал имя автора этих тревожных неожиданных песен, вызывающих смятение в душе советского человека настойчиво и грубо указывающих на существование темных влечений не только порнографического толка.
Наряду с датскими порнобуклетиками с их щетинкой и лотком, с отдельными отголосками биг-бита, где ударам по струнам электрогитары будто предшествует взмах тесака из фильма «Psycho», Александр Галич, красивый, странный, талантливый, на пятом десятке благополучной жизни круто свернул в беспокойный замок несбывшегося, и принялся обстреливать оттуда то, что сбылось и испортилось заклинаниями еретика, зашифрованными под банальную антисоветчину.
…Shakin'all over… Лишь при Советской власти такое может быть — Винсент Прайс с гитарой…Ты не часто мне снишься, мой отчий дом… Эшеров.
И… да! Сермяга прислушался и выучил сколько мог. Тот, кто видел и дожил до наших дней, вспоминают, как он брал гитару, усаживался по-турецки на диван, свесив похожий на поросшую волосом клизму животик, и декламировал:
Попробуйте в цехе найти дурака,
Который бы мыслил не то.
Мы мыслим, как мыслит родное ЦК
И лично… Вы знаете, кто.
