Так, посмеиваясь и поглаживая Лилея, мы пришли к ресторации. Внутрь мы вошли исключительно вовремя: наши однокурсники уже расселись по местам и нам с лисонькой было уделено максимальное внимание! Звонкий колокольчик на двери заставил всех повернуться в нашу сторону.
— Девочки, вы прекрасно выг… Маэлин? Нольвен? — наш записной сердцеед Ролан на мгновение оторопел, а после рассыпался ворохом комплиментов.
Мой бывший жених, сидевший во главе длинного прямоугольного стола, только досадливо поморщился, но ничего не сказал. Вот только когда мы в сопровождении болтуна Ролана подошли к столу… О, надо было видеть эти глаза, полные гнева! Мой костюм его явно впечатлил.
— Маэлин, тебя бы как-то посадить поближе к Стевену, — призадумался Ролан. — Ты у нас первая в списке, да и вообще, вы же уже сколько лет помолвлены.
— Не стоит беспокоиться, Ролан. — Я положила руку ему на плечо. — Вон два свободных места, как раз для нас с Нольвен. А помолвка расторгнута.
— Не стоит бросаться столь громкими словами, Маэлин. — Стевен встал со своего места и властно произнес: — Ты сядешь рядом со мной, на углу. Никому не придется двигаться.
Все двадцать человек замерли, превратившись в одно большое ухо.
— Ну оттащи меня, — хмыкнула я и плюхнулась на свободное место.
Рядом со мной грациозно опустилась моя лисонька, и взгляды собравшихся скрестились на Стевене.
— Мы поговорим об этом позже. Как и о твоем отвратительном внешнем виде.
— Да? — делано простодушно удивилась Нольвен. — А тем парням понравилось. Помнишь ту троицу выпускников военки? Мы их в парке встретили.
И моя лисонька принялась делиться восторгами по поводу того, какие эти парни были «Ух» и «Ах». И высокие, и широкоплечие, и такие «по-военному суровые». Лисонькина соседка, жадно блестя глазами, впитывала слова Нольвен как губка и даже глаза закатывала.
— Надо признать, что они немного грубоваты, — вскользь заметила я. — Но это скорее от прямоты характера, а не от внутренней подлости и желания оскорбить. Или предать.
В сторону Стевена я не смотрела, но искренне надеялась, что мои слова до него долетят. Хочу ли я за него замуж? Да ни за что. Хочу ли я как-нибудь отомстить поганцу? О да. Но я не бабушка, во мне нет столько внутреннего безумия, чтобы сломать негодяю нос и спалить его дом. Не тот, который принадлежит его родителям, а тот, который он «уже присмотрел».
«А было бы неплохо станцевать на пепелище», — мелькнула в голове предательская мыслишка.
