Самсонова свернула письмо и выжидающе посмотрела на Лаврова: дескать, ты командир, ты и ответствуй. А Вадим сам не знал, что сказать. Он глядел на Наташу, на ее ордена Красной Звезды, Славы III степени, медаль «За боевые заслуги», на Надю Чуринову, на ее горящие, как жар, волнистые волосы, на вихрастую Таню Климанову, на грустную сейчас Полину Онищенко, на орден Отечественной войны и партизанскую медаль Лиды Ясюкевич, на отвернувшуюся к окну Риту Кулдзиню… Почти в упор смотрела на него Люда Михайлова. В ее огромных глазах было написано: «Ну отвечай же, командир, отвечай».
А что отвечать? Если бы это было в его власти, он уже сегодня бы каждой из них обелиск поставил. В памяти всплыли заострившееся лицо Вали Труниной с темным пятном на лбу, окровавленные бинты Маши Тарелкиной. И этих девчонок обвиняют в столь непотребном поведении! На один бы день сюда такую вот Мотю, пусть бы хоть раз испытала на себе то, чем живут каждый день эти милые, отчаянные головушки… Он — молодой парень и то вчера перетрусил так, что перед самим собой стыдно. А каково им, девчатам?
Вслух же сказал:
— Не принимайте близко к сердцу. Пройдут годы, и люди воздадут вам должное. Каждая из вас станет человеком-легендой, и смотреть на вас будут не иначе как с восхищением.
Сказал и самому совестно стало: слова прозвучали напыщенно, казенно, как на митинге у плохого оратора.
— Значит, надо ждать, пока пройдут годы? — поднялась со своего места Света Удальцова. — А почему нужно ждать? Почему эти Моти могут сейчас нас грязью поливать?.. Мне не мифический памятник в отдаленном будущем нужен, а уважение ныне, сегодня.
— Подожди, Света, — взяла ее за руку Лида Ясюкевич, — не горячись. Садись лучше. А хотите я вам расскажу, кто такая эта Мотя?
Все удивленно повернулись к ней.
— Вышла она замуж перед самой войной, — начала Лида. — Парень ей попался красивый, непьющий. Рада была, радешенька. Стала ребенка ждать. А тут как раз война. Муженька ее взяли на фронт. Сама она оказалась в оккупации. Год, другой вестей от него никаких. А ему встретилась на фронтовой дороге красивая дивчина. Да не просто красивая, а из-под огня его, раненого, вытащила, кровь свою дала для спасения жизни. Вот и забыл он Мотю. Она потом нашла его адрес. Фотокарточку ребенка послала. Только он остался с той, у которой юбка и гимнастерка из хэбэ защитного цвета и медали на груди… Теперь вам понятно, откуда у нее ненависть к женщине в военной форме?
