— И это вся твоя охрана? — спросил Джонатан, возвращаясь к виски.
— Девейн очень силен, Джонатан. Он был чемпионом мира.
— Все они были чемпионами мира.
— Если Девейн действует тебе на нервы, я его отошлю.
— Он не производит на меня особого угрожающего впечатления.
— На это не надейся. Ему очень хорошо платят, и он мне полностью предан. — Майлз показал свои великолепные зубы в кинематографической улыбке, водя остатки льда по стенкам бокала соломинкой. Потом неуверенно, словно приноравливаясь, начал: — Тебя, наверное, удивляет, что я искал тебя и нашел, а не стал дожидаться, пока в один прекрасный день ты подойдешь ко мне поближе и избавишь от бремени существования.
— Твой подбор слов дает ответ на все вопросы, которые могли бы у меня возникнуть.
— Да, я устал чувствовать холод под ложечкой всякий раз, как завижу кого-нибудь, похожего на тебя. — Он улыбнулся. — Ты не представляешь себе, как губительно это сказывается на моей хваленой выдержке. — Скоро все кончится.
— Так или иначе. И думаю, у меня хорошие шансы на сделку.
— И не подумаю.
— Даже не любопытно?
— Только в одном смысле. Как ты узнал, что я здесь?
— Помнишь, мы еще говаривали: цировские тайны отличаются от общеизвестного лишь тем, что общеизвестное…
— …узнать трудней. Да помню.
Майлз остановил на Джонатане взгляд своих больших ласковых глаз.
— Знаешь, я ведь на самом деле не убивал Анри.
— Но ты подстроил ему ловушку. Ты был его другом, и ты его продал.
— Но непосредственно я его не убивал.
— Возможно, и я тебя не убью — непосредственно.
— Лучше быть мертвым, чем таким, как Грек, которого ты опоил дурманом.
Джонатан улыбнулся с тем вкрадчиво-беззлобным видом, который всегда принимал перед схваткой:
— Я ведь непосредственно и дурмана не готовил. Заплатил за эту работу другому.
Майлз вздохнул и опустил глаза, прикрыв их длинными ресницами.
Потом он поднял взгляд и попробовал новый подход:
— А ты знаешь, что Анри был двойным агентом?
На самом деле Джонатан узнал об этом спустя несколько месяцев после гибели Анри. Но это не имело никакого значения.
— Он был твоим другом. И моим.
— Опомнись, Джонатан. Это же был только вопрос времени: обе стороны хотели, чтобы его не стало.
— Ты был его другом.
Майлз заговорил раздраженно:
— Надеюсь, ты поймешь, если я сочту эти твои вечные рассуждения на темы морали чересчур безапелляционными для наемного убийцы?
— Он умер у меня на руках.
Майлз мгновенно смягчился:
— Я знаю. И мне искренне жаль.
— Ты помнишь, как он всегда шутил, что умрет с хорошей хохмой под занавес? В последнюю минуту он так и не придумал ничего стоящего и умер, чувствуя себя идиотом. — Джонатан явно начинал терять самообладание.
