На другой день утром, проснувшись в хорошем настроении духа и размышляя о случившемся, он любовался ясным солнечным лучом, который проглянул через тучи, — как вдруг до слуха его долетел дикий, отчаянный крик. Он с полковником поспешил выйти из дома и увидал на дворе всадника, забрызганного грязью с ног до головы, окруженного толпою мужчин, женщин и детей; расстроенный вид этого человека заставлял предполагать, что он явился с дурными вестями. На вопрос полковника, что случилось, он отвечал, что тысячи индейцев — шавнии, делавары, виандоты и другие северные племена — напали на соседнюю крепость, осадили ее, а в настоящую минуту, наверное, уже перебрались в Лексингтон, где убивают, грабят и жгут.
— Нам нужна помощь, полковник! — прибавил он, переводя дух. — Соберите всех своих людей и спешите, как можно скорее, к нам на помощь, потому что нам угрожает величайшая опасность.
— Где Ричард? — прогремел полковник и оглянулся, отыскивая своего второго сына, который тотчас же подбежал к нему. — Ричард, садись сейчас же на свою длинноногую рыжую лошадь и скачи во весь дух в крепость Св. Асафа. Расскажи коменданту все, что ты видел и слышал, и скажи ему, что прежде чем он успеет подпоясаться, я уже буду на северной окраине Кентукки. Отправляйся, мальчик, торопись, как будто дело идет о твоей собственной жизни. Погоняй, погоняй лошадь, не жалей шпор! Слышишь?
Юноша закричал, как молодой индеец и, не теряя ни минуты, исполнил приказание своего отца, потому что ему самому не терпелось вступить в борьбу с краснокожими.
В то время, как юнец скакал так, что только подковы сверкали, отец его отдавал приказания с привычной решимостью; он велел созвать все мужское население округи и объявить им, что они все должны сойтись на броде через Кентукки. В случае, если бы они с ним там не встретились, они должны идти за ним туда, где индейцев особенно много.
— А теперь, — крикнул он окружавшим его людям, — ура! Где ваши ружья, лошади, ножи и томагавки? Где Джон, трубач? Он должен протрубить веселый военный марш, и тогда отправимся на дикарей, которые угрожают опасностью нашим матерям, женам и детям. Тот, кто через двадцать пять минут еще не будет сидеть в седле, величайший негодяй и хуже любого краснокожего. Вперед, дети, и да здравствует Кентукки!
Патриотический порыв почтенного военачальника моментально передался собравшимся людям.
Через несколько минут в мирной колонии раздалось бряцание оружия, топот копыт и воинственные клики. Оседлывали лошадей, пробовали ружья, точили ножи и сабли, и все наперерыв старались, как можно скорее, исполнить приказание храброго полковника Бруце.
