Аль тебе, соловьюшко, клетка не мила?
— Не мила мне клеточка с золотым шестом,
Пожелайте веточку с зеленым листом,
Зеленая веточка сердце веселит,
Золотая клеточка пострадать велит.
Одно время он готов был упасть перед любым деревянным образом, вымаливая прощение за грехи и преступления отца.
Молодой Инотарьев, казалось, весь был в настоящем, с определенным взглядом на себя и окружающее; был на голову выше Дашкова в понимании времени.
Дашков жил не по-инотарьевски. Он не считался с теми, кто на него работал. У него были свои понятия об окружающих. Сдал он как-то Кукушкину подряд перевезти из Лосиной чащи шестерик. Выдал двадцать пять рублей задатку, а зима в том году задержалась. Прошло недель пять, стал падать снежок. Кукушкин уже собирался в лес, но накануне за ним прислал Тимофей Никифорович.
— Сергей, я хочу тебе отказать от Лосиной делянки, — встретил его Дашков. — Хошь, поезжай к болоту, на версту дальше.
— Надо бы посмотреть, лес-то какой, а може, там зеленчак?
— Неча глядеть-то, порядились с версты.
— Тимофей Никифорович, к болоту на версту глубже, а цена эка же?
— Не станем же из-за версты заново рядиться!
— Ну, тогда я ни глядеть, ни работать не еду.
— Не поедешь — верни задаток.
— Я уже потратил деньги-то — купил овсеца, мучки.
— А мне како дело? В суд вызову!
— Вызывай, пускай судья узнает, што Тимофей Никифорович неправ.
В Лыковском суде первым всегда говорил Дашков. По общему признанию, судил Тимофей Никифорович, а не мировой судья.
И вот перед волостным судом стоят Дашков и Кукушкин. Судья спрашивает:
— Тимофей Никифорович, ты рядил Кукушкина возить лес?
— Рядил.
— Цена в договоре написана?
— Мы на словах рядились.
— Ты двадцать пять рублей задатку дал. Объясни, почему ты, Дашков, их взыскиваешь?
— Он не работает.
— Ведь ты ему отказал.
— Нет, посылаю на другую делянку.
— На версту дальше, — перебил Кукушкин, — а цену не прибавлят.
— Врет!
— Не вру… ей же богу, не вру, — запротестовал Кукушкин. — Там толстый зеленчак и сучковатый. Он уже, ваше степенство, рядил людей на эту делянку, и с него просили вдвое дороже. Он и придумал за ту же цену меня послать.
— Дашков, вы виновны, — усмехнувшись, сказал судья. Завернул свой ус в рот, помуслякал его, потом постучал пальцами по столу, отхаркнулся, плюнул в платок, посмотрел, что плюнул, и добавил: — Волостной суд в этом разберется. Сергей Кукушкин прав. Притом ты, Дашков, больно часто судишься с бедными людьми. Знаю я тебя, Тимофей Никифорович, — пригрозил судья. Свернул бумаги и ушел.
