— Да вообще-то ничего…
Но чем дольше она рассказывала, тем сильнее волновалась. Ее история уже близилась к концу, когда она с ужасом заметила, что ее голос дрожит, на глаза наворачиваются слезы. Она сейчас расплачется! А она никогда не плачет! Мальчишки не ревут, а если с ними и бывает такое, то с Нелл — никогда. Жизнь в тесноте приучала держать чувства на замке, и Нелл владела этим искусством в совершенстве. А теперь, у Мэй, чуть не разревелась из-за какой-то ерунды!
— Нелл! — ахнула Мэй. — Нелл, все хорошо. Ну-ну, не надо. Но каков негодяй! Не слушай таких людей. Ты же обычно на них внимания не обращаешь, правда?
Нелл шмыгнула носом и вытерла его рукавом. Ужас! Совсем не так полагается вести себя, особенно в присутствии своей девушки. Когда тяжко, мужчинам позволительно напиться, но только не лить слезы, ни в коем случае. Нелл не помнила, чтобы когда-либо видела своего отца плачущим. Даже когда умер малыш. Даже когда Берни заболел дифтерией. Никогда.
— Не-а, — выговорила она и отвернулась. Ей казалось, что сочувствия в довершение ко всем бедам она не вынесет. Жестокость еще терпима, а доброта — это уже слишком.
— Тс-с, тише-тише. Нелл, милая Нелл… — Мэй приложила ладони к ее щекам и принялась целовать глаза, губы, нос. Нелл дрожала. — Нелл, Нелл, любовь моя. Не важно, что думают другие. Я люблю тебя. Вот что имеет значение. Дорогая моя Нелл, не плачь, пожалуйста.
Нелл отшатнулась.
— Как ты сказала?
— Я люблю тебя. А ты разве не знала?
Нелл растерянно моргала, уставившись на Мэй. Протерла глаза, чтобы выиграть время, осмыслить услышанное. Мэй любит ее! Ее, Нелл! Мэй, сияющая звезда, любит ее! Невозможно. Она была ошеломлена.
— Ты не рада? Если не хочешь, больше я не стану так говорить.
Не рада? Слово «радость» не выражало и доли чувств, захлестнувших Нелл. Как будто весь ее мир перевернулся с ног на голову. Столько счастья она едва могла вместить.
— Ты любишь меня?
— Да.
— Ты с ума сошла?
— Вряд ли. — Мэй засмеялась. — А что? Неужели ты меня не любишь?
Но Нелл до сих пор не разобралась в себе. У Мэй все просто: есть два человека, они любят друг друга, вот и все. Но для Нелл она была не просто любимой. В ней заключались и радость, и мука, и волшебство, и ужас, и страсть, и надежда, и отчаяние, и тайна, и истина, и грех. Мэй — ее центр притяжения в безумном мире. Она все, что только есть у Нелл. Как же можно просто взять и назвать это «любовью»?
Но если это не любовь, тогда что же?
