— Да уж! — сказала она Мэй. — Мысль чудесная, детка, но мистер Асквит, знаешь ли, не пустит твою мать в Нидерланды вести переговоры с немцами. Да еще, пожалуй, арестует ее как шпионку и отправит в тюрьму.
— Маме все равно, — заявила Мэй. — И мне тоже. Пусть мистер Асквит только попробует!
Этот декабрьский день нагонял тоску. Нелл, которой было невыносимо даже думать о возвращении домой, повернула вместо этого к дому Мэй. По крайней мере, у нее тепло. (Хотя на самом деле не очень: камин в гостиной вечно капризничал, чадил и гас, а в комнате Мэй огонь летом разводили, только когда она болела. Так что у нее холоднее, даже чем у Нелл. Но Мэй охотно одалживала гостье свои свитера. И еще они прибегали к другим способам согреться, когда оставались вдвоем.)
По крайней мере, там тихо. И можно было спокойно подумать.
И есть еда.
Но еды в последнее время стало меньше, чем прежде. Никто теперь не ест вдоволь, даже господа. Нелл никогда не знала толком, сколько денег у семьи Мэй, и, конечно, не спрашивала. У них и прислуга, миссис Барбер, и красивый дом, и дорогущая школа для Мэй, да и сама миссис Торнтон явно из благородных. Но вместе с тем Мэй носит штопаную, поношенную и неказистую одежду, а ее матери приходится работать, да еще этот неисправный камин и воркотня миссис Барбер, что хлеб дорожает и едят они одни овощи. Если питаешься одними овощами, значит, не при деньгах и не можешь позволить себе жаркое хотя бы по воскресеньям. А в семье Нелл даже сейчас, в нужде, чай заедали хлебом с говяжьим жиром.
Так что все это выглядело загадкой. Видно, у благородных свои правила. Хотя насчет еды никто ни слова не говорил, у Нелл сложилось впечатление, что все сочувствуют ей, все рады ее приходам, но, пожалуй, все-таки невежливо заходить в гости постоянно. Особенно при нынешних ценах, да еще когда мама Мэй так занята своей антивоенной работой, что ей некогда давать уроки музыки.
Это, само собой, не значит, что лучше к ним носа не казать. Но все-таки… М-да. В общем, она поняла.
Нелл и вправду понимала. Она была болезненно самолюбива и скорее умерла бы, чем дала миссис Барбер повод считать, что она пользуется щедростью Мэй. В итоге она отклонила столько приглашений, что Мэй уже терялась в догадках, не зная, чем оскорбила ее. Да еще стояла глубокая осень, и посидеть в парке, как летом, было уже нельзя. А у Мэй — учеба и уроки по вечерам. И много других «да еще и»…
Но совсем не видеться с ней Нелл не могла. Мэй была для нее как опиум. Как бренди в морозный день. Как удар током. От нее все
