Но мне нужно в чем-то его везти.
И я знаю, кто может мне помочь.
– Патрик. Ты все еще хочешь доставить эту штуку Юджину?
– Я исполняю приказ. Ты все еще хочешь остаться?
– Нет, уже нет. Тобиас, мы идем в чулан.
* * *
Он с удовольствием заходит внутрь. Кажется, в этой комнате он обретает силу, которой не чувствует рядом с Патриком. Забавно.
Череп так и лежит на почерневшей от плесени табуретке, и черный масляный дым, идущий из трещин, оскверняет воздух. Рваный язык Ада ощущается физическим давлением. Кровеносный сосуд в правом глазу лопается, и взор застилает розоватая дымка. Время сдвигается. Вместе мы подходим к черепу, но я не вижу, как это влияет на Тобиаса: его силуэт перемещается в пространстве рывками, словно я наблюдаю за ним в свете стробоскопа, хотя комнатная лампа испускает постоянный испепеляющий свет. Я пытаюсь сдержать тошноту. Что-то шевелится в моем мозгу, подобно личинкам в тухлом мясе.
Кажется, воздух искривляется в сторону черепа. Я наблюдаю, как меркнет мир вокруг него, и пытаюсь представить, кому он принадлежал; передо мной предстает образ закованного в цепи Монаха Черного Железа, огражденного металлическим ящиком от ужасов мира, по которому он странствует. Пока не встречает нечто, вскрывающее его защиту как консервную банку, и Ад захлестывает его.
Так кто же это был? Какой орден решился на подобное паломничество? И с какой целью?
Тобиас что-то говорит. Мне приходится посмотреть на него, чтобы понять, что именно.
Бедный тощий ублюдок покрывается волдырями. Губы отслаиваются от окровавленных зубов.
– Проси, что хочешь, – говорит мне он.
И я прошу.
* * *
Мальчишка весь в грязи и запекшейся крови. Ему около двенадцати. Идущий от тела пар колышется словно флаги в ветреный день. Я не знаю, как и откуда он пришел. Он появился с двумя железными ящиками, свисающими с цепи в его руке, подобно огромным фонарям. На секунду я задумываюсь, чем такой малыш заслужил вечный Ад. Но потом понимаю, что это не имеет значения.
Я открываю одну коробку и прошу мальчишку положить в нее череп. Он кладет. Кожа на его руках начинает пузыриться в том месте, где касается черепа, но он никак не реагирует на боль.
Я закрываю ящик, и все встает на свои места. Ход времени возвращается в прежнюю колею. Свет достигает привычной яркости. Кожа больше не горит, а жажда крови рассеивается словно дым. Я чувствую боль там, где опять царапал руки. Глаза слиплись от крови.
Когда мы, едва держась на ногах, возвращаемся в комнату, Патрик вскакивает с пистолетом в руке. Джонни сидит на кровати: кость черепа растет все выше, отчего его голова становится вытянутой, а сам он начинает походить на неземное существо. Пламя в черепе ярко горит и потрескивает, источая теплый свет. Патрик смотрит на меня, затем на мальчишку с ящиками.
