Наконец мы добрались до гряды дюн. Вдали я различил блестящую полоску. Я приветствовал море: «Thalassa! Thalassa!»[6]. Оказалось, это мираж. Через сорок минут я увидел фиолетовое пятно и, воскликнув про себя: «Epi oinopa ponton!»[7] — обратился к шоферу:
— На этот раз я не ошибся. Там море.
— Это фиолетовые цветы, — ответил тот.
Через некоторое время рытвины кончились.
Шофер сказал:
— Надо поторапливаться. Через несколько часов начнется прилив.
Я огляделся. Мы медленно ехали по доскам, проложенным по песку. За дюнами, справа вдали, появилось море.
Я спросил:
— Так почему же вы едете так медленно?
— Если колесо соскочит с доски, мы увязнем в песке.
Я предпочел не задумываться о том, что было бы, путешествуй мы на другом автомобиле. Для этого я слишком устал. Даже не заметил морской свежести. Мне все же удалось выговорить:
— Еще долго?
— Нет, — ответил шофер. — Восемь лиг.
Я проснулся в сумерках и не понял, где я и который час. Сделав над собой усилие, я попытался сориентироваться и вспомнил: это моя комната в отеле «Сентраль». Потом я услышал море.
Я включил свет. По своему хронографу, который лежал рядом с томами Чирона, Кента, Яхра, Аллена и Геринга[8] на сосновом столике, определил, что уже пять вечера. Я медленно начал одеваться. Какое блаженство — освободиться от жесткой экипировки, которую навязывают нам условности городской жизни! Я облачился в шотландскую рубашку, фланелевые брюки, грубый холщовый жилет, мягкую панаму и старые желтые ботинки и вооружился тростью с набалдашником в виде собачьей головы. Наклонив голову, я с неподдельным удовольствием разглядывал в зеркале свой лоб мыслителя, в очередной раз соглашаясь с неким абстрактным и беспристрастным наблюдателем: мое сходство с Гёте действительно существует. Правда, я человек невысокий, а в смысле переносном, я бы даже сказал, мелкий: мои настроения, впечатления и мысли не распространяются далеко, их география неширока. Мне нравится, что у меня густые волосы, приятные на вид и на ощупь, красивые маленькие руки, тонкие запястья, щиколотки и талия. Мои ноги, «неутомимые бродяги», не отдыхают, даже когда я сплю. Кожа белая, слегка розоватая. Аппетит прекрасный.
Я заторопился. Не хотелось терять первый пляжный день.
Подобно тем дорожным впечатлениям, которые стираются из памяти, а потом обнаруживаются в альбомах с фотографиями, в тот момент, когда я ослабил ремни своего чемодана, я вдруг увидел — и, может быть, уже не впервые? — сцену моего прибытия в гостиницу. Современное белое здание показалось мне живописно воткнутым в песок: оно маячило, как корабль в море, как оазис в пустыне. Отсутствие деревьев компенсировалось прихотливо раскиданными пятнами зелени, напоминающими не то очертания льва, не то дракона с разверстой пастью и шелестящей изгородью из тамариска. На заднем плане пейзажа — два-три домика и еще какая-то хижина.
