Тереза откладывает спицы и проверяет длину недовязанной шали.
– Деточка, я тебе уже объясняла… Здесь есть такие, кто не хочет никуда уходить. Я такая не одна. Даже если тут стены рухнут, мы с места не сдвинемся. Ты видала в городе бродяжек, которым некуда податься? У них нет никого и ничего, они не знают, что делать. Выкинуть таких, как мы, на улицу – преступление. Нет, здесь, конечно, несладко, но мы чувствуем себя в безопасности.
В фотоаппарате в очередной раз срабатывает спусковой механизм – раздается все то же дружное аханье в группке поклонниц. Женщина на кровати, перепугавшись, натягивает одеяло на голову и принимается еще быстрее сучить ногами.
Луиза садится на краю койки и разглядывает свое платье на коленях у Эжени.
– Ну? Эти противные дырки уже заштопаны?
– Вот, сама проверь.
Луиза внимательно изучает каждую складочку на ярком наряде и после тщательного обследования детское личико расплывается в широкой улыбке. Спрыгнув с кровати, она прикидывает на себя платье и гордо задирает подбородок:
– До бала всего шесть дней! Они пройдут, и я в этом платье приму предложение выйти замуж!
Прижимая платье к себе, Луиза вертится на месте в алом вихре кружев и оборок, скачет вприпрыжку между рядом, пританцовывает в такт слышной только ей музыке, кружится, подхваченная ураганом собственных фантазий, – уже представляет себе, как она, сирота из Бельвиля, становится невестой врача на глазах парижской публики.
* * *
Когда ужин подходит к концу, Женевьева и Эжени незаметно выскальзывают в коридор. Сестра-распорядительница с масляной лампой в руке ведет девушку уже знакомой дорогой. Эжени следует за Старожилкой, опустив голову; ей страшно, и от этого слабеют ноги. Раньше она никогда не пробовала вызывать духов – каждый раз они являлись сами, без ее желания и даже вопреки ему. «Трактат о духах» объяснил многое, но не все, эти визиты все еще были покрыты тайной, да и сам момент преодоления границы между миром живых и миром мертвых ее не вдохновлял. Однако страх был вызван, несомненно, не только этим, ведь на кону стояла ее свобода. Если Бландина не пожелает явиться или явится, но не даст ответов, которых ждет Женевьева, шансы Эжени покинуть Сальпетриер сведутся к нулю. Наверняка Женевьева согласится помочь ей, только если поверит. Значит, придется звать Бландину.
Они уже приближаются к одиночной палате, и Эжени мысленно обращается к той девочке, рыженькой и бледной, что уже представала перед ней дважды. Девочка сама просила сказать Женевьеве о себе, сама открыла ей то, что, кроме Женевьевы, никто не мог знать, чтобы та убедилась в ее присутствии. Эжени шагает по коридору и представляет себе лицо Бландины, безмолвно произносит ее имя в надежде, что дух услышит и покажется.
