Ростан жил один. К нему ежедневно являлась прислуга, убирала квартиру, готовила еду, стирала, гладила. Шарль еще позавчера допросил ее, и Альбер не видел особого смысла снова наведываться к ней. Женщина приходила в семь утра, наводила порядок в ванной, прибирала в кабинете, затем готовила завтрак Ростану. Математик вставал в восемь. Вслед за тем служанка гладила ему рубашки, застилала постель и готовила обед. Со всеми этими делами она управлялась до полудня и уходила домой. Такого распорядка она придерживалась изо дня в день, и полицейские пока что не видели причин сомневаться в правдивости ее показаний. По всей вероятности, женщина не причастна к взрыву.
Альбер любил читать донесения Бришо. Шарль излагал свои мысли кратко, точно и по существу. Он задавал необходимые вопросы, безошибочно чувствовал, что именно следует уточнить. Иной раз недурно иметь коллегой карьериста, особенно если он к тому же умен. Прислуга, мадам Корню, была женщина простая. Когда она сказала, что утром в день взрыва не заметила в кабинете Ростана ничего особенного, Шарля это ничуть не смутило. Он вообще был невысокого мнения о наблюдательности так называемых свидетелей, поэтому положил перед женщиной лист бумаги и ручку и попросил перечислить ее, что находилось в кабинете. В донесении это не отразилось, но можно было себе представить, как нелегко удалось Шарлю добиться своего. Альбер тоже имел «счастье» заставлять свидетелей делать подобные описания. Наверняка бедная женщина долго сидела с ручкой, зажатой в руке, тупо уставясь на чистый лист бумаги. Возможно, упомянула два-три самых броских предмета, таких, как письменный стол, стул, а дальше дело застопорилось. Всегда так бывает. Если человек способен бегло перечислить всю обстановку, он и без того сразу скажет, не было ли в комнате чего-то лишнего или необычного.
Конечно же Бришо задал мадам Корню вопрос, вытирала ли она пыль. Да, обиженно ответила прислуга, если она занимается уборкой, то пыль вытирает непременно. Альбер расхохотался, представив себе, как разворчалась задетая за живое прислуга. «А какие у вас претензии, господин инспектор, разве где-нибудь в кабинете осталась пыль? Спору нет, беспорядок эта бомба учинила немалый, но пыли-то ведь не было!» В его воображении предстала тощая, высохшая «швабра» лет пятидесяти. «Уж можете мне поверить, господин инспектор, там, где я навожу порядок, после моей уборки на книжных полках оторванные руки не валяются…»
