Тропинка нашей беседы вилась самым причудливым образом, затрагивая то палестинские события, то мирную конференцию, а то и европейскую моду, непременно почему-то в контексте провинциальной деревенской жизни. Французы, мня себя законодателями европейской и мировой моды, не всегда соотносят реалии высокой парижской моды, и собственные скромные возможности при не всегда безупречном вкусе.
Бытие в шкуре молодого палестинского сиониста оказалось неожиданно интересным, и я бы сказал — с перчинкой. Видя, как осторожно собеседники обходят проблемы, которые считают острыми, и с какой носорожьей деликатностью топчутся там, где действительно стоило бы проявить дипломатичность, забавно. Ещё более забавно отвечать им от лица сионистов, не являясь таковым ни по крови, ни тем паче по убеждениям.
Разбираюсь я в этом более иного реального сиониста — хотя бы потому, что могу взглянуть на какие-то философские или же материалистические проблемы отстранённо, без национальных и религиозных заскоков. Ну и круг общения, н-да…
— Нет, нет и ещё раз нет! — отстранённо горячился я, делая глаза, лицо и прочее так, как и полагается молодому политизированному и немножечко говнистому жиду при споре.
— Гийом… ну вы же умный человек, — чуть спокойней обратился я к провинциальному мелкому лавочнику, и тот приосанился… — а говорите иногда такие глупости!
— Нет! — я выставил руки, — винить вас в этом я не могу, это довлеет над вами веками, кажется аксиомой, а на деле — просто с детства заученные вещи, не являющиеся истиной. Подобные проблемы есть у каждого народа… да-да, и у нас тоже!
Гийом нехотя, но всё ж таки кивнул, и полное лицо его с бульдожьими совершенно брылями, колыхнулось значительно. Лавочник позиционирует себя человеком думающим и априори нейтральным, как и положено здравомыслящему деревенскому торговцу, опасающемуся поссориться с покупателями. Маска эта с годами приросла к нему, став частью естества, и даже если мужчина не согласен с чем-то, реагировать он привык сдержанно.
— Вы, кажется, получили духовное образование, Базиль? — повернулся я к атлетически сложенному учителю.
— В Страсбурге, — кивнул тот, — но вовремя понял, что для духовной стези я слишком приземлён.
— В католицизме есть какие-то… э-э, духовные аксиомы, в которые полагается просто верить?
— Есть, разумеется, — отозвался Базиль, переглянувшись с Франсуа и Габриэлом, молодыми фермерами, сидящими по большей части молча и воспринимающими нашу беседу чем-то вроде бесплатного театрального представления.
