– Подожди минутку. И сядь, не бойся.
В этой реальности магазин выглядел иначе: в нем не было круглых столиков с кружевными скатертями и резных стульев, которые Коул заказывал у своего друга-столяра. Поэтому Ани вынесла из-за прилавка табуретку и поставила перед девочкой. Убедилась, что ребенок послушно, но с явным трудом, сел, и отправилась заваривать чай. Выбрала ромашку и листья мяты, а пока кипяток напитывался ароматом трав, достала из-под марли булочки с корицей.
– Выпей и поешь. Согреешься, потом пойдешь домой. Я попрошу тебя проводить.
– Не нужно, спасибо. Вы и так слишком добры.
Она взяла чашку, отломила немного сладости, а остальное бережно завернула в платок, который сняла с головы.
– У меня еще две сестры дома, отец. Я не могу им не оставить.
Ани едва сдержала нахлынувшие слезы. Сама ведь не ела ничего, и явно давно, а думает о других…
– Приходи по пятницам, мы раздаем бесплатный хлеб в это время.
– Я не могу… – Девочка опустила глаза. – Мой день сегодня, а в пятницу без обуви идти так далеко холодно.
– Как тебя зовут?
– Хала, как булочка, но просто Хала.
– Аннетт.
В ответ девочка улыбнулась и продолжила греть руки о чашку: пить было рано, слишком горячо.
В это время Ани нарезала хлеб, сложила его в бумагу и перевязала бечевкой, насыпала в пакет ромашки, мяты и немного чая, сложила пару булочек, после чего поставила девочке на прилавок.
– Возьми с собой. Вам лишним не будет. А добро, как говорят, возвращается. Где-то ты кому-то помогла, – Ани говорила с ней мягко, тихо.
Хала сначала задумчиво посмотрела на сверток. Размышляла о том, что не может отказаться, но и не знала, как принять эту помощь. Словно впервые ее мечты, фантазии осуществлялись. Будто впервые надежда оправдалась и стала не вымышленной иллюзией, а реальностью. Девочка нерешительно покачала головой, явно пытаясь отогнать странное ощущение, что спит.
– Спасибо за тепло… но мне пора, смеркается, а в поселок идти далеко, отец будет ругаться, что задержалась.
Слезы привычно подступили к горлу. Хала не жалела себя, нет, просто волновалась, боялась, что что-то сделала не так. Ее голос звучал не громче шепота, нижняя губа дрожала, но ей удалось сдержать эмоции.
– Беги и будь осторожна.
Хала взяла упакованную еду, улыбнулась, прижимая сверток к себе и, еще раз поблагодарив, поспешила уйти.
Ани еще долго смотрела, как небольшая фигурка уменьшалась, приближаясь к горизонту, а после и вовсе исчезла. Удивительно, как в жестоком и холодном мире в чистых сердцах остается вера во что-то лучшее. Мать всегда говорила, что нельзя жить надеждой, но как иначе? Как просыпаться по утрам, зная, что ничего светлого больше не будет? Поэтому Аннетт упрямо считала: вера, пожалуй, единственное, что держит на краю обрыва.
