– Просто молчи. Я собрала все вещи в рюкзак. Мы ходили с ним когда-то в поход. В горы… Мистер Дэрнс любил горы. – Ани крепко сжимала горячую кружку, прислонившись к машине. – Ночью здесь кто-то ходил. Они что-то говорили… На таком смешном и незнакомом языке. Мне казалось, что это сон.
– Тогда радуйся, что проснулась. – Роберт бегло осмотрел гараж. – Мы возьмем несколько инструментов. Мой портфель выбросим, я переложу вещи в рюкзак. Этого хватит, на пару недель точно хватит.
– Ты знаешь, куда идти?
– В Тальвиль.
– Думаешь, там будет лучше? – Ани нахмурилась.
В тот вечер она покинула полуразрушенный после обстрела дом родственников. Навсегда, так, чтобы никогда не увидеть застывшие глаза брата и семейной четы Дэрнс – ее дяди и тетушки. Но лучше не стало – прошлое раз за разом возвращалось к ней кошмарами. Темными ночами она вновь слышала выстрелы. Тихие удары гильз о каменную брусчатку. Крики. И тишину. Давящую, невыносимую, не предвещающую ничего. В ней невозможно было не утонуть, не захлебнуться болью, слыша собственное испуганное сердцебиение.
В Тальвиле, как считала Аннетт, им повезло: работать в пекарне первое время было трудно, но зато она впервые чувствовала себя на своем месте, словно так должно было быть.
Время за работой летело незаметно. Каждый вечер они помогали с выпечкой, утром раскладывали товар на витрины. Молли всегда стояла у прилавка, а Роберта иногда отправляли доставить заказы на дом. Пару раз Ани помогала на кухне готовить обед. Хлопоты давали возможность отвлечься. Ароматная выпечка, которой, казалось, пропахла даже кожа, создавала ощущение уюта. И неважно, что на самом деле было за этими стенами: холодно или жарко, темно или светло. Пекарня Лоуренцов была одной из самых востребованных в этой части города. Большая часть района Уоллиш скупала у них хлеб. Обеспеченные семьи и одна школа заказывали его заранее.
В одну из ночей Роберту не спалось. Он проснулся с чувством тревоги. Оно обволакивало его мысли, впивалось своими щупальцами в сознание, пыталось его одурманить, вызвать воспоминания. Прошлое никогда не стирается. Старые раны всегда дают о себе знать в минуты слабости, и именно сейчас Роберт с трудом совладал с собой.
Из крохотного окна сочился лунный свет. Он, как всегда, зловещими пятнами наполнял чердак. Ани спала беспокойно. Ее волосы закрывали лицо, мешая дышать свободно. Она крепко сжимала край одеяла. Щеки залились румянцем, а губы приобрели кровавый оттенок. Роберт осторожно подошел ближе и приложил руку к ее лбу. Горячий. У нее до сих пор температура. Но ничего, скоро выплатят аванс, и можно будет сходить в аптеку. Роберт осторожно убрал волосы с ее лица, коснулся плеча, а затем накрыл своим одеялом. В детстве его всегда укутывали, когда он болел. Потом становилось немного легче.
