Вдруг раздался звонок, которого я с таким волнением и нетерпением ждал. Даю команду генералам и моим адъютантам:
– Встать! Идем арестовывать Берия.
Один пистолет вручаю Батицкому и приказываю ему встать около двери, ведущей в коридор, и никого не впускать в приемную и не выпускать из нее. Второй пистолет – адъютанту.
– Все за мной!
Резко открываю дверь в зал заседаний и бросаюсь к креслу, на котором сидит Берия, хватаю его за локти. Рывком его поднимаю. Сила тогда у меня была, да и злость была беспредельной. Громко объявляю:
– Берия, ты арестован!
Мои сподвижники быстро ощупывают карманы костюма Берия – нет ли оружия. Я увидел на столе перед Берия толстую кожаную папку. Подумав, что в ней может быть оружие, с силой толкнул ее вдоль стола. Пролетев всю длину стола, папка упала около ног Хрущева. Берия побледнел как полотно. Не успел сказать ни слова, как с нашей помощью оказался в соседней комнате. Я приказал адъютанту вытащить у него брючный ремень и срезать пуговицы на брюках (так мы делали в гражданскую, когда сопровождали пленных «языков»).
Злость на Берия у меня была беспредельна, я подошел к нему и, глядя в его испуганные глаза, сказал:
– Сволочь, доигрался! Ты хотел посадить всю страну, теперь ответишь за все!
Генералы – крупные, высокие – плотно окружили его, и так мы его вывели из здания.
Чтобы при выезде из Кремля нас не проверяли, мы решили сесть в одну машину – всех нас охрана знала в лицо. Берия с кляпом во рту мы положили на пол задней кабины между ног Серова, Батицкого и Москаленко. Наше предположение оправдалось, охрана поприветствовала нас, автомашину не остановила. Из Кремля прямым ходом приехали в гарнизонную гауптвахту, где всю охрану заменили на офицеров, значительно увеличив численность внутренних и внешних постов.
На другой день Берия под усиленной охраной был переведен в бункер во внутреннем дворе штаба Московского военного округа.
Внутренний двор штаба представляет собой замкнутый строениями квадрат, в каждом углу которого разместили по одному танку с офицерскими экипажами. Стволы танковых пушек были направлены в сторону бункера…
Георгий Константинович закончил рассказ, глубоко вздохнул и добавил:
– Да, эта операция была очень серьезной и сложной.
– А что говорил Берия на суде?
Г. К. Жуков нахмурился и резко ответил:
– Мне было приказано арестовать Берия, что я и сделал. А судил его маршал Конев, спрашивайте у него!
Доктор исторических наук Ю. Н. Жуков вспоминал как очевидец тех событий: «Я какой-то везучий на всякие происшествия. Во-первых, 31 августа 1952 я проходил по улице Качалова, шел к Садовому кольцу и находился около дома, где жил Берия. Вдруг из воздуха возникают три здоровых бронированных ЗИСа, на которых ездили члены Политбюро. Синхронно открываются дверцы средней машины. Одновременно открывается дверь подъезда дома Берии. Берия выходит, делает три шага, садится, и машины исчезают. Просто. Вот они мгновенно трогаются с места – и их нет. При этом никто предварительно не перекрывал движение на этой тихой, спокойной улочке, не перекрывал Садовое кольцо за час до того, как поедет сам товарищ Берия. Тихо-скромно сел в машину и покатил. Затем, 6 июля я шел по Арбату. Был уже на подходе к Смоленской площади, услышал грохот гусениц и рев моторов танков. Я подумал: парад не намечается в ближайшее время, пойду, посмотрю, что это. Выхожу. От Бородинского моста выходят на Смоленскую площадь и заворачивают налево в сторону Маяковки танки. Я стоял, насчитал 60, потом ушел. На следующее утро брат сообщает: всюду сняли портреты Берия… Его арестовали в Кремле, без всякой стрельбы, без всяких генералов. Тихо и спокойно. Ведь Маленков, Молотов, ребята ушлые. Неужели вы думаете, они не подготовились к такой операции? Я думаю, Берию даже специально услали на несколько дней в Берлин, чтобы все организовать… И о происшедшем все узнали только потом, когда вернулись к событиям тех дней и увидели, что в Большом театре в тот вечер было все политбюро, кроме Берия. Но тогда никто на это особого внимания не обратил. Ну, не было и не было, мало ли, в командировке».
